Всё смешалось. Было непонятно где небо, а где земля. В клеть ударило мулом, бешено таращившего глаза. Он завопил мне прямо в ухо. Копыто, невесть как попавшее между прутьев, долбануло по носу. Я попыталась цапнуть в ответ, но не успела.
Наконец, мы остановились.
Я с трудом открыла глаза. Развороченная клетка лежала на боку. Распаханная полоса вела от самой верхушки холма к нам. Выдранные с корнями сосенки трофеем свисали с прутьев.
Этот демон в шкуре мула вскочил, отряхнулся и с жалобным ржанием ускакал прочь. Кажется, я теперь всю жизнь буду бояться таких вот маленьких невзрачных лошадок.
Застонала, высвобождая подвёрнутую лапу. Нос ныл так, будто его укусил весь рой пчёл. Этак я не доживу до графской плахи, скончаюсь своей смертью.
Я, пошатываясь, встала. Сделала шаг. И полетела на землю, притянутая цепью, что тянулась от ошейника.
- Куда собралась, мерзавка! - рявкнул запыхавшийся Ван Хельсинг. В одной руке у него была цепь, в другой пистоль. И почему-то я была уверена, что пули там серебряные.
Я горестно вздохнула.
- Правильно, милая. Помни, я не промахиваюсь, - злобно улыбнулся охотник. А вот и помощничек бежит. - Габриел, прикрепи цепь, - кинул он, не поворачиваясь.
И вдруг осел, закатив глаза.
За ним с топором в руке стоял... Мартен.
- Я сказал, это мой оборотень! - рявкнул он лежащему без чувств охотнику.
Споро подошёл ко мне и, пока я хлопала глазами, ударил меня по голове. Я по традиции отключилась.
***
«Это уже не смешно» - подумала я, очнувшись. «Я как переходящее знамя, кочующее из одних рук в другие».
Увидев знакомый затылок застонала. Мартен тут же бросил волокушу, а с ней и меня, туго спеленатую знакомыми веревками, будь они прокляты.
Эй, между прочим, можно и поаккуратнее. Не дрова везешь!
- Ну и славно, как раз сделаем привал, - еле ворочая языком проговорил он. Светлые волосы намокли, видимо, давно тащит.
Он содрал с себя рубашку и повалился на траву. Полежал, отдышался.
- Я говорил, какая ты тяжёлая животина? - пробормотал он, восстановив дыхание.
Скучный ты, Мартен. Всё время повторяешься. Ни одна девица с тобой долго не сможет, с таким занудой.
А вот тело хоть куда: гладкая кожа блестит от пота, широченная грудь так и манит к себе, вены выступили на крепкой шее и руках.
Я тряхнула головой, злясь на себя. Ау, Ариана, этот смазливый парень убить тебя хочет!
- Надо поспать, а то выдохся я что-то. Ничего, завтра уже будем в замке, - сказал он не поднимаясь с травы. И тут же засопел.
Мило.
Интересно, сколько он за нами гнался? Наверное, не спал, не ел - выслеживал. На что ему так сильно понадобились деньги?
Я вздохнула. Все эти потрясения не прошли даром, в голове всё ещё гудит, тело ломит так, что хочется выть.
На небе взошла луна. Она сочувственно смотрела на свою непутёвую дочь. Я разрыдалась. «Умоляю,» - прошептала я ей. - «Оставь меня, не хочу такой жизни! Я так устала...»
Тучи скрыли богиню. Я вновь осталась одна в тёмном лесу. Я и мой убийца.
Как там мои родители? А сестрички? Бросил ли поиски Альберт? Отчего-то мне этого не хотелось. Что же со всеми с ними будет? Я вспомнила слова Ван Хельсинга о том, что оборотни в первую очередь сжирают свою семью, и от этого холодело сердце. Может, он и прав, говоря, что меня надо убить, чтобы спасти мою душу. Ведь я чиста... ещё чиста. Но, полнолуние впереди. И, хотя, не верится, что Госпожа превратит в меня чудовище, но сказки не лгут.
Пусть меня убьют. Зато остальные будут спасены.
Интересно, умер ли Ван Хельсинг? И как там малыш Габриел? Один в тёмном лесу, полном диких зверей и ненормальных охотников. Впрочем, что ему сделается? Он вырастет и станет таким же как этот Мартен. И перестанет удивляться тому, что нечисть тоже плачет. А так же страдает, боится и хочет тепла. Хочет семейного уюта и любви в кругу детишек.
Я опять всхлипнула от острого приступа жалости.
Вот бы Изибот порадовалась. Хотя, вряд ли она пожелала бы такой жизни кому-либо. Наша детская вражда показалась мне такой смешной сейчас. Я с улыбкой вспомнила наши проделки, и как я подложила куриный помёт в туфли, а она подлила синьку в розовое масло, которое я мазала по вечерам на волосы. Эх, хорошие были времена...
Я и не заметила, как заснула.
Открыла глаза от какого-то неприятного чувства. Ох, а это Мартен сверлит меня взглядом. Лицо красное как свекла, брови взлетели так, будто он увидел чудо какое-то. Да и рот раскрылся в изумлении.
- Вот это сись... - прохрипел он и схватил меня за грудь!