Слава святому Отцу, я сдержалась. Но, того, что я натворила на том крошечном пятачке земли хватило, чтобы Альберт отправил сватов на следующий же день.
Отец назначил в приданое Сонный Луг, чему мой будущий свёкр безмерно обрадовался. Я же радовалась жениху, он - мне.
Вечером я пришла к мачехе и поклонилась ей до земли. А потом по-простому крепко-крепко обняла визжащую и смеющуюся маму. Несмотря, на моё хрупкое телосложение, я была сильнее многих мужчин. Сёстры накинулись на меня, и мы брыкающимся, хохочущим клубком вывалились прямо под ноги отца.
- Ах, вы проказницы, - засмеялся он и вцепился в нашу младшую Софью, которой и всего-то два годика было. Та завизжала под щекочущими пальцами.
Таким я и запомню наш дом.
***
- Ариана, зайди ко мне, - позвал отчего-то суровый отец. Сердце сжалось от тревоги.
Я, как и была в ночной рубашке, отправилась к нему в спальню.
- Граф учудил. Требует право первой ночи, - бросил он и отвернулся.
Я смотрела в широкую спину отца и не могла поверить. Граф? Право первой ночи? Но ведь этим обычаем пользовался только дедушка нашего молодого графа. И было это лет... не сильна я в подсчётах. А что же Альберт? Неужто мою невинность получит не он?
И каково ему будет любить меня, уже порченную? Да что ж это такое, только вроде сладилось, а жестокий граф хочет отобрать мое счастье. Слёзы закипели в глазах, ноги подогнулись.
- Папенька... - пробормотала я, не смея выразить все мысли.
- Альберт позаботится об этом, не бойся, - он подошёл и обнял меня, - Он же жених, в конце концов. Обо всём договорится, даст откупные. Граф молодой, вот и бесится. Ты лишь делай то, что твой будущий муж скажет, не прекословь ему ни в чём.
Как может быть по-другому? Я даже и не представляю семью, где жена перечит мужу. В нашей семье мачеха котенком ластится к отцу: выполняет все его приказы, чтит его даже выше, чем святого Отца. А вот когда он не видит...
Я подошла и обняла отца. Его лицо в редких ещё морщинах сморщилось, готовясь заплакать - был за ним такой грешок, очень слабый на слёзы. При том, что за ним водилась слава сурового владетеля наших краёв, граф-то лишь наслаждался своей жизнью, а истинными хозяевами его земель были совсем иные люди.
- Ну, не плачь, - попросила его и смахнула-таки с щёк крупные виноградины слёз.
Отец стыдливо отвернулся. Мы, дочери и жена, были его слабостью. Он, махнул головой, и помчался готовиться к свадьбе.
До вечера пир будет идти у нас, а ближе к ночи меня заберет родня жениха. Молодожёны откланяются, а они останутся пить за наше здоровье, да за будущих детишек.
Я чуть не взвизгнула от счастья - сбылись мои мечты. А больше всего была рада, что утерла нос костлявой Изибот. По правде говоря, так называли её только мы, закадычные врагини. А её дружки-поклонники сравнивали с гордой королевной и дикой кошкой.
Признаю, есть в ней что-то. Особенно, когда она, прищурив глаза да раздув ноздри, оглядывает мой новый наряд - точь-в-точь, рысь у которой отобрали пойманную мышку из-под лап.
Нарочно строила глазки Альберту, лишь бы меня позлить. Сдался он ей три раза, у неё вон свой медведь косматый был, который никого и близко не подпускал. Да ну, эту Изибот - я теперь почти мужняя жена, без пяти минут хозяйка большого особняка на холме.
А всё ж, нос я ей утерла!
Дом беспрерывно хлопал дверьми, жалобно скрипел под ногами гостей. Раскрасневшаяся мачеха, казалось, была в нескольких комнатах одновременно. Гудел басом невидимый папенька. Я же сидела в своих покоях и дрожала от волнения.
Сумеет ли Альберт договориться к графом? Достаточно ли хорошо подготовились к празднеству? Прожарился ли поросёнок? Хватит ли на всех смородинового вина и пива? Не помялось ли моё свадебное платье - голубое, в цвет глаз? Вот сколько вопросов и ни одного ответа.
Посланные на разведку сестрёнки либо вовсе не возвращались, либо забегали на минуточку и делали страшные глаза. Выпытать ничего у них не получалось, потому как эти негодницы, пользуясь случаем, набили рты украденными со стола сладкими орешками как белки осенью.
- Готовсьщасвыйдшь! - скороговоркой выпалила мачеха. От грохота закрывшейся двери я вздрогнула. Это как же она волнуется, только недавно выговаривала мне, что я мотовка, не жалею отца, порчу с трудом заработанное имущество. А я и вполовину не так громко хлопнула дверью.
Я огладила на себе давно одетое платье, поправила камешек на свадебном уборе, пощипала щёки для румянца и сочла себя готовой для новой жизни.
Тётки заголосили - есть такой обычай у нас: поют поминальную по незамужней, дескать, умерла она для отца и матери и родилась для новой семьи и мужа. И чем горестней поют, тем лучше. Когда я вышла к гостям, отец с мачехой рыдали так, словно меня и взаправду отпевали.