- У тебя хорошо получается колоть, - усмехнулся Рудницкий.
- Очень прошу вас обращаться ко мне на вы, - попросила я.
- Ладно, - скривился Павел Игоревич. – Из-за этого вы нажаловались своему начальству? – поинтересовался он.
- Да, - я скосила взгляд на Алису.
- Или потому, что я хлопнул вас по заднице? – заржал Рудницкий.
Алиса гневно сверкнула глазами, но промолчала.
Мне снова стало неуютно. Я потупилась и начала разбирать лекарства.
- Больше не буду, - пообещал пациент. – Раз не понимаете шуток, то и не надо. И могли бы не одеваться как пугало. Алиса, иди сюда. Сядь рядом, не дуйся. Решила меня сторожить? Зря.
Красавица села на край постели.
- Паша, я тебя очень люблю, ты же знаешь.
- Знаю, знаю, - он потрепал ее по колену.
Похоже, интерес Рудницкого ко мне угас. Это радовало.
Очевидно, вчера Павел Игоревич действовал просто машинально. Может, мне и не придется уходить из клиники?
Через сорок минут я собрала инструменты, попрощалась и вышла из комнаты.
По коридору мне навстречу шел Дмитрий.
- Доброе утро, - кивнул он мне.
- Доброе утро, - я попыталась проскользнуть мимо него, но он остановил меня.
- Подождите минуту. Как отец?
- Отлично. Это всего лишь пластическая операция. Серьезных последствий быть не может.
- Я знаю. Но спросил из приличия, - расплылся он в улыбке. – Хотел извиниться за вчерашний инцидент. Я вел себя как последний мерзавец.
- Мне надо идти, - я наклонила голову и двинулась дальше, но он снова остановил меня, взяв за руку.
- Прошу вас, позвольте мне загладить свою вину. Я приглашаю вас на чай.
- Это неприемлемо, - категорично отказалась я.
- Мне очень жаль, что я по-хамски повел себя. Прошу простить, - в его голосе звучало искреннее раскаяние. – Пожалуйста, не отказывайтесь от моего предложения. Я чувствую себя последним негодяем. Дайте мне шанс исправить ваше мнение обо мне. Обещаю, подобного больше не повториться. Это всего лишь чашка чая. Она вас ни к чему не обяжет. Я не зову вас в бар или ресторан, не предлагаю ничего непристойного. Горничная уже накрыла в столовой. Надо уважать ее труд. Она такая старательная.
Упираться дальше было глупо. Выпью чай и все. Возможно, Рудницкий-младший вовсе не хам и искренне раскаивается в том, как повел себя.
Я заглянула в его глаза. Они смотрели внимательно и совершенно не нагло. Что нужно от меня этому человеку? Хочет просто извиниться? А почему нет?
- Хорошо, - кивнула я. – Но у меня всего десять минут.
- Этого будет достаточно для того, чтобы насладиться настоящим цейлонским чаем, - Дмитрий сделал широкий жест рукой, указывая на дверь в столовую.
Глава 7. Дмитрий
Сегодня Лидия надела странный костюм – бесформенный, если не сказать уродливый. Но и он не мог скрыть ее изящную фигурку. Похоже, она так вырядилась, чтобы отпугнуть отца и меня. Милая, но бессмысленная уловка.
Горничная разлила чай по невесомым фарфоровым чашкам. Я пододвинул Лидии вазочку с арабскими сладостями:
- Привез отцу из Эмиратов. Нечто вкусное с розовым маслом. Кажется, лукум. Я не силен в восточных названиях.
Она подцепила изящными пальчиками розовый полупрозрачный кусочек и отправила его в рот.
- Да, очень вкусно, - улыбнулась девушка. – Ничего подобного никогда не пробовала.
Какая у нее интересная улыбка. Искренняя, без игры и притворства.
- Мне жаль, что я обидел вас вчера, - нет, я не раскаивался. Но Лидии об этом знать необязательно. – Прошу простить меня. Избалован с детства. Это результат воспитания моего отца. Тут я полностью его копия.
- Извинения приняты, если вы обещаете в дальнейшем вести себя сдержанно, - она подняла на меня серые глаза и посмотрела внимательно, словно желая проникнуть в мои мысли. Но этого не удавалось еще никому.
Глаза дикой серны, подернутые поволокой. Такие манящие, желанные. Мне хотелось поцеловать их. Но не сейчас, потом.
- Обещаю, - я постарался погасить улыбку.
Придет время, я зацелую эту девушку до полного изнеможения. Она узнает, что такое настоящая страсть. Дикая, поглощающая без остатка, отнимающая все силы.
Она поднесла невесомую чашечку к алым губам, отхлебнула чай.
- Шоколад? – я протянул ей другую вазочку.
- Нет, спасибо.
- Настоящий, бельгийский. Попробуйте, - уговаривал я ее. – Тает во рту, даже мне нравится. Хотя я к сладкому равнодушен.
Лидия снова улыбнулась.
- А я жуткая сладкоежка, - призналась она.
- Так порадуйте себя, - я встряхнул вазочку. – Тут шоколад на любой вкус. Горький - в черной обертке, молочный - в белой. В золотой - с миндалем.