- А где твои родители?
- Они не успели скрыться, в отличие от твоих. - Это прозвучало как обвинение. - У вампиров есть и другие тюрьмы, за городом. Считай себя привилегированной. Мы особенные.
- Это должно меня порадовать? - не совсем поняла я.
- Ну, нам все равно ничего больше не остается. Не знаю как тебя, но меня греет мысль, что меня они считают особо опасной.
Особо опасной... Да, это действительно обнадеживало, такой чести мне еще точно не оказывали. Не знаю, на что я рассчитывала, но уж точно не на сырое подземелье и почти животные условия. Современная тюрьма, справедливый суд - вряд ли теперь это можно было отнести к вампирам. Сколько бы они не жили, с чем бы ни встречались на протяжении веков, их традиции не менялись. Бессмертие делало их жестокими, убирая даже намеки на человечность,
которая считалась слабостью. У меня было достаточно времени пожалеть, что я ввязалась в этот мир, хотя никогда не являлась его частью. Мира без правил, без жалости, без снисхождения.
- Что, твой вампир позабыл о тебе? - Ее голос казался насмешливым, но в нем также чувствовалась и боль.
- Знаешь же, что нет, я сама виновата. - Можно было продолжать прятаться, но кому-то определенно не сиделось дома. - Мне вообще не стоило появляться в городе.
- Он хорошо тебя спрятал, раз вампирам пришлось так долго повозиться, я уж думала, что ты так и не решилась вернуться за родителями. Ты не звонила, не писала. - Девушка вновь сухо рассмеялась. - Я уж усомнилась, что тебе они вообще дороги.
- Как долго ты здесь? - Виолетта казалась не в себе, в ее речи не было пауз, словно журчание ручья, беспрепятственно скользящего змеей среди камней. Сколько они держали ее в этой клетке?
- Ты, правда, думаешь, что он заботиться о тебе? Нет, Тео, он заботиться о себе. Вампир,
живущий вдали от себе подобных, деградирует, ты же видела бродяг? Думаешь, Эдриан хотел стать одним из них?
- Он был со мной, а не один, - ответила я, даже не осознав, что начинаю оправдываться перед ней. - И мы не жили дикарями.
- О, это не имеет значения, думаешь, почему они живут бок о бок, хотя ненавидят друг друга, вынужденные изображать подобие человеческой симпатии? Они не выживают в одиночку,
вдали от своего общества. Постепенно их звериная жестокая часть начинает подавлять разумную сущность - им хочется крови, темноты, охоты... - Она на какое-то время замолчала, словно израсходовала весь свой запас воздуха, потеряв голос. Я не стала ее торопить, закрыв глаза и пытаясь понять, бредит девушка или нет. - Они сходят с ума, звереют, возвращаются к началу. Вряд ли Эдриан готов был стать бродягой. А ты как считаешь?
- Ему это не грозит.
- Сейчас да, представляю, как он обрадовался вашему возвращению. Для них семья - это святое. Точнее, жизненно необходимое.
- Нам пришлось вернуться. - Мне хотелось в это верить. - Это было вынужденное решение,
только потому, что пропал мой отец.
- А какое ему дело до этого? - четко и громко заявила девушка, отчего ее эхо гулко отразилось от низкого потолка тюрьмы. - Твои родители - пушечное мясо, и все! Он мог бы отговорить тебя, убедить спрятаться. Знаешь, ты могла вообще сюда не ехать. А, Тео, что скажешь?
- Не понимаю, к чему ты клонишь. Я сама решила приехать, потому что беспокоилась о родителя. Эдриан помог мне спасти маму, он рисковал, возвращаясь в семью!
- О да, неужели! - Ее голос звенел от сарказма. - Ньюбелз исколесил полмира в его поиске,
боясь, что единственный наследник станет жалким скитающимся отрепьем, упадет на самое дно из-за какой-то там смертной. И о чудо, вот он здесь, целый и невредимый. Знаешь, каждый из вас преследовал свои цели.
- По-твоему он хотел вернуться и сдать меня Совету? - хмыкнула я, значительно успокоившись, потому как поняла, что разговариваю с больным человеком. - Ты бредишь.
- Не будь дурехой, тобой играют, причем все, кому не попадя. Странно, что этот долбаный мир крутится вокруг тебя. Ха, переходящий приз.
Ее смех разнесся по коридору как раскаты грома, слишком неестественный, вымученный,
напоминая скорее плачь. Я терпеливо ждала, пока Виолетта придет в себя, уже не надеясь на нормальный разговор. Кто знал, сколько времени она провела в этих стенах, как с ней обращались. Что если вампиры предпочитали пытки? Я бы этому точно не удивилась.
- Успокоилась? - В течение минуты в подземелье восстановилась прежняя тишина, но она оказалась еще хуже бредней девушки. - Так сколько ты здесь?
- Пару месяцев, - безразлично ответила она, что-то со звоном перевернув в своей камере, - по крайней мере, так говорят зарубки на стене.
- Что? Два месяца? - Я даже вскочила, бросившись к решетке, чтобы увидеть Виолетту, хотя бы ее тень, но клетка не позволяла и этого. - Ты же мне писала, помнишь?