Ага!
Дверь хлопнула. Пошла все-таки. Не поворачиваясь, он вытянул руку и нажал на кнопку включения сигнализации.
В кафе было пусто, темно, из динамиков лился страдающий голос кумира восьмидесятых, который заунывно мечтал о некоей женщине. Выбрав столик подальше от колонок, Алексей скинул дубленку и уселся, не дожидаясь, пока к нему присоединится Ольга. Она подошла, бросила на стул шубку, поставила сумку и отправилась в туалет. Вернулась довольно быстро и тут же принялась брезгливо вытирать руки салфетками.
Толстая официантка выплыла из глубины зала, небрежно положила на стол запаянное в пленку меню и удалилась, без особого интереса наблюдая за ними из-за стойки.
Выбор был небогатым. Из горячего имелись лагман и плов. Не сговариваясь, они заказали первое, а потом синхронно отвернулись в стороны, стараясь не смотреть друг на друга. Алексей положил руки на стол, но столешница была отвратительно липкой, и он торопливо переместил руки на колени, как школьник. Ольга смотрела в стену и бездумно вертела на пальце кольцо.
— Я, наверное, к тебе завтра приеду, — сказал он. — Часов в десять. Дома будешь?
— Да. А зачем?
— Затем. Мы вообще-то на развод собрались подавать, или ты забыла уже?
— Нет, — усмехнулась Ольга. — Интересно просто.
Когда Ольга пыталась изобразить презрение, то страдальчески изгибала одну бровь и кривила рот, думая, что он не видит ее фальшивости. Но Алексей все замечал еще тогда, в прежней жизни, умиляясь и восторгаясь своей прозорливостью, а сейчас, когда жена скорчила физиономию, это вызвало ужасное раздражение.
— Что тебе интересно?
— Ну… Три года жил, не парился, а сейчас вдруг приспичило. С чего?
— Тебе какое дело? — обозлился Алексей. — Или ревнуешь?
— Конечно, — фыркнула она. — Мне же абсолютно нечего больше делать.
Официантка поставила перед ними плохо разогретый лагман, чай и пару булочек. Ольга поковыряла в тарелке вилкой и вдруг рассмеялась.
— Чего ржешь? — буркнул Алексей.
— Да так… Представила, как ты ей сообщишь о нашем разводе, а она тут же начнет обзванивать своих подружек: «Ниночка, ты щас умрешь! Тарасов бросил свою кикимору, и завтра мы улетаем в Гагры!» Хочешь в Гагры, Леша?
Подперев голову рукой, Ольга снова растянула губы в ядовитой усмешке.
— Не хочу, — хмуро сказал он.
— А что так?
— Ничего. Отвяжись. Ешь свой лагман.
— Да не могу я эту дрянь есть.
— Ну, чай пей. Молча желательно. Нет у меня настроения с тобой разговаривать.
— Не разговаривай, — милостиво разрешила Ольга.
— Спасибо большое.
— Не за что. Кушайте. Не обляпайтесь.
Алексей швырнул вилку на стол и дернул с вешалки дубленку.
— Все, поехали.
— А чего ж так скоропостижно? — притворно изумилась Ольга. — И харчи вон все остались.
Он зачем-то посмотрел на тарелку с невкусным лагманом и рассвирепел еще больше.
— Наелся я. Поехали. Чем скорее вернемся, тем лучше для нас обоих будет.
— Чего это?
— Ничего. Бесишь ты меня. Того и гляди не сдержусь…
Слава тебе господи, что это — в последний раз! Никаких больше совместных поездок! Никаких мук! Не надо терпеть эту вялотекущую, как заразное заболевание, ненависть, быть спокойным и понимающим. Не оборачиваясь, Алексей направился к выходу. Ольга скупо улыбнулась официантке, а потом, вздохнув, стала одеваться.
Когда она вышла, Алексей стоял у машины, прижав телефон к уху, с красным от злости лицом. Он еще несколько минут слушал, что говорил ему невидимый собеседник, а потом, заметив жену, торопливо отключил мобильный, сел за руль и хмуро приказал:
— Пристегнись. Ехать надо срочно.
— Пожар, что ли? — равнодушно спросила она.
— Угу, — ответил Алексей с яростью. — Пожар.
После того как автомобиль Алексея выехал со двора, Лика бросилась на диван, уткнулась лицом в подушки и разрыдалась без особого энтузиазма. Ей казалось, что двери вот-вот откроются, и жестокий Тарасов увидит ее, несчастную, погладит по голове и страстным шепотом пообещает все, что угодно. В сериалах и реалити-шоу события разворачивались именно так. В самый ответственный момент по команде режиссера появлялся принц с букетом наперевес, становился на колени и начинал говорить с лихорадочной страстью, что именно она — звезда всей его жизни, за которую стоит умереть…
Лика считала, что за нее очень даже можно умереть. А то, что режиссер до сих пор не дал команду принцу, так это досадное упущение. И вообще, в собственной жизни нет лучшего режиссера, нежели ты сам. Потому Лика еще пару минут старательно давила из себя слезы, но поскольку двери так и не открылись, дальше страдать было уже глупо и бессмысленно, хотя жалеть себя она могла до бесконечности.