— Э-м-м… адмирал? — Иган с трудом поборол искушение ущипнуть себя за руку.
— Точнее, экс-адмирал, — промеж легендарных кустистых бровей на миг пролегла недовольная складка, — Саир Кехшавад к Вашим услугам. А Вы — Иган Бросковец?
— Допустим, — первый шок уже отошел, и к Игану вернулась его привычная язвительность, не признававшая никаких чинов и званий, — чем обязан?
— Я бы хотел с Вами переговорить.
— О чем.
— У меня есть для Вас деловое предложение.
— Я — вольный художник и уже давно не работаю по найму.
— Вы меня неправильно поняли, — торопливо заговорил Кехшавад, увидев, что его собеседник собрался развернуться и уйти, — я хотел бы поручить Вам одно дело, требующее Ваших особых талантов.
Секунду помедлив, Иган вышел за калитку и, скрестив руки на груди, встал на тротуаре рядом с адмиралом. Тот оказался на полголовы ниже, а потому у Игана без особого труда получилось смотреть на него сверху вниз. Он выдержал паузу, демонстративно рассматривая своего собеседника. Хотя, если подумать, со стороны их бессловесная борьба смотрелась, наверное, довольно жалко. Экс-зверолов против экс-главнокомандующего — два вышедших в тираж старика тщатся что-то из себя изобразить…
— Излагайте, — буркнул Иган, наконец.
— Не здесь.
— Почему же?
— Во-первых, это может занять некоторое время, а во-вторых, я бы хотел говорить с Вами без свидетелей.
— Вот как? Интересно, — Иган приподнял бровь, — а что дает Вам основания полагать, будто у стен моего дома нет глаз и ушей? Вы же знаете, как оно бывает…
— Ты такой же гостеприимный, как и всегда! — неожиданно послышался хрипловатый голос из-за спины.
Ох, черт! Вот что значит дорогая машина. Иган даже не слышал, как открылась дверь.
Он неторопливо развернулся и смерил взглядом рослую костлявую фигуру в старомодном и дорогом костюме-тройке. Из-под седых бровей его в ответ изучали глубоко посаженные глаза, за которыми чувствовалась сила и недюжинный интеллект. Грива белоснежных волос и массивный крючковатый нос делали человека похожим на грозного орлана, ясно давая понять, что тем, кто рискнет перебежать ему дорогу, не поздоровится.
— Я же предупреждал, что у Вас ничего не выйдет, — кивнул он Кехшаваду, — для Игана все авторитеты — пустой звук. Он и перед Королевой Галактики будет спокойно сидеть и в носу ковыряться.
— Не переживайте, встану я… когда она мой диван пылесосить начнет.
— Я рад, что ты ничуть не изменился, — трескуче рассмеялся седой, — Здравствуй, Иган!
— Привет, Серго!
Двое мужчин заключили друг друга в крепкие объятия.
— Ух ты, какой здоровенный! — восхищенно прищелкнул языком Серго, почти уткнувшись своим внушительным носом в одну из фотографий, которыми была увешана вся стена кабинета, — это Синий Шипопер, верно?
— Он самый, — кивнул Иган, сидя за столом и покачивая вино на дне бокала.
— Красавец! — Серго чуть отодвинулся, чтобы окинуть взглядом всю картинку, — а кто тут рядом с тобой стоит?
— Пярво.
— Койдулайнен?
— Ага. Ты его знаешь?
— Наслышан, но лично не встречался.
— И уже не встретишься, — Иган наклонился вперед, потянувшись за бутылкой.
Серго несколько секунд осмысливал его слова, после чего негромко спросил:
— Когда?
— В прошлом году.
— На Охоте?
— Если бы! — Иган пригубил вино, — дома, в постели. Передозировка снотворного.
— Самоубийство?
— Нет, не похоже. Просто что-то напутал с таблетками… и не проснулся.
— Какая яркая жизнь, и какая нелепая смерть, — вздохнул Серго и тоже отпил из бокала, — нас, стариков, с каждым годом остается все меньше и меньше.
— Так уж устроен наш мир.
— Я понимаю, но на душе все равно тоскливо, — он двинулся дальше вдоль стены, изучая старые фотографии.
Почти все известные обитаемые миры, десятки удивительных и невероятных животных, и люди, ставшие легендой — здесь, в этих прямоугольных рамках, была собрана почти вся история Звероловов. Гении-одиночки, что возвели ловлю диких зверей в ранг искусства, и своей жизнью, а, зачастую, и смертью доказывавшие свое право творить его так, как не дано никому другому. За своей добычей они поднимались в небеса и спускались в преисподнюю, выживая даже там, где, подчас, сама Жизнь была невозможна. Возвращались не все. Но если возвращались, то не с пустыми руками, а с очередным живым свидетельством того, что даже самая безумная человеческая фантазия — ничто в сравнении с изобретательностью Природы.