Он встретил её на пороге. Рабы ушли, с тем, чтобы вернуться за ней перед самым рассветом. Лукреция бросилась к нему на шею. Они долго и жарко целовались. Потом задохнувшись, прошли в комнату. Лукреция присела на кушетку, рядом с которой стоял столик с их скромным ужином. Оторвав несколько виноградин, она спросила:
— Марк, что мы сегодня будем читать?
— Я приготовил для нас небольшой отрывок, — он подошёл к шкафчику, в котором лежали приобретённые им свитки, взял один из них и прочитал:
Ты же теперь напряги свой слух и свой ум прозорливый
Освободи от забот, достоверному внемля ученью,
Чтобы дары, приносимые мной с беспристрастным усердьем,
Прежде чем их оценить, с презрением прочь не отринул.
Ибо о сущности высшей небес и богов собираюсь
Я рассуждать для тебя и вещей объясняю начала,
Всё из которых творит, умножает, питает природа
И на которые всё после гибели вновь разлагает,
Их, объясняя их суть, материей мы называем
И для вещей родовыми телами обычно, а также
Их семенами вещей мы зовём и считаем телами
Мы изначальными, ибо началом всего они служат.
— И о чём здесь говорится, — спросила Лукреция.
— Я думаю о том, что это мир создали не боги, он существует помимо их воли.
Лукреция задумалась, затем спросила:
— Тогда кто всё это создал?
— Получается, что мир существует сам по себе.
— Как всё сложно, слушай, а что ты знаешь о христианстве?
— Пока очень мало, странная новая религия.
Лукреция опять задумалась, и по её прекрасному личику побежали тени.
Марку всё нравилось в этой женщине, как она говорит, как смотрит, её запах, её мягкие губы, её упругая грудь и ягодицы, и то, как она стонет.
— Мне кажется, что мой муж теряет мужественность и становится проникаемым, а значит, у нас никогда не будет детей, — сказала она, глядя в сторону. Марк со вздохом произнёс:
— Мне никогда не нравилась эта греческая любовь мужчин друг к другу, — подумав немного, он добавил, — на мой взгляд, свою мужественность мужчина должен доказывать женщине.
— И у тебя это неплохо получается милый, — сказала Лукреция, снимая тунику.
Марк задул светильник, и они погрузились в сладострастие до утра.
Марк проснулся от того что шаловливы руки Лукреции опять вернули ему силы. Она была ненасытна. Уже пришли за ней рабы, но Марк отпустил её только после стонов.
Лукреция тихонько проскользнув в спальню, сладко потянувшись, решила немного поспать. Уже второй месяц она не смазывала себя старым оливковым маслом перед встречами с Марком, и сегодня он опять изливался в неё, она ему сама разрешила, такая маленькая женская хитрость. Лукреция улыбалась. Ей так хотелось иметь ребёнка и пусть он лучше будет от этого красавца с небесно голубыми глазами центуриона Марка, чем от мужа. А когда родится ребёнок, муж возьмёт его на руки, чтобы показать свою мужественность, это значит, признает ребёнка своим. С этими мыслями она уснула.
Проводив Лукрецию, Марк разделся и прыгнул в небольшой бассейн у себя в доме. Он не любил посещать общественные термы, хотя иногда бывать в них было весьма полезно, порой там бывали сенаторы и другие чиновники высокого ранга. Тогда между ними возникала полемика по различным вопросам государственного устройства и вообще о механизме государственного управления столь великой империей.
Сразу после кончины отца, отдав все необходимые распоряжения по его кремации, Константин написал письмо своей матери, сообщив о смерти её мужа. Так же он попросил её приехать в Тревир (Трир), где по просьбе отца и собирался захоронить его останки. Затем Константин написал письмо своей возлюбленной:
«Минервина, счастье моё, в моей жизни наступают нелёгкие дни, и я хочу, что бы в этот тяжёлый час, ты, любовь моя, была со мной рядом вместе с нашим сыночком Криспом. Приезжай вместе с моей мамой в Тревир, как только сможешь, я напишу августу Галерию, чтобы с его стороны вам не чинили каких-либо препятствий. До скорой встречи любимая, всегда твой, Константин!».