При слове «опасности» людское море словно вскипело: ерзиды гордо расправляли плечи и вскидывали головы, всячески стараясь показать, что не боятся никого и ничего. Пришлось их обломать:
— Силу некоторых из них вы ощущаете даже сейчас — это Холод и Голод!
«Море» колыхнулось снова. На этот раз — совсем не грозно. Еще бы, степняки чувствовали мою правоту кожей и желудками!
— Зима меняет представления о многом… — дав им возможность оценить всю глубину моей мысли, продолжил я. — Скажем, летом большая армия безусловно предпочтительнее маленькой: она способна сметать со своего пути любые препятствия и воистину неудержима. Зато когда землю засыпает снегом, а реки сковывает льдами, большая армия враз теряет свою силу, ибо очень быстро съедает себя изнутри…
Соглашаться с этим утверждением никто не торопился. Но угрюмые взгляды постепенно замерзающих степняков говорили сами за себя.
— Что самое грустное ДЛЯ ВАС, человек, который привел вас сюда ИМЕННО ЗИМОЙ, знает об этом не хуже меня, ибо родился и вырос в еще более холодном королевстве, чем Элирея…
Гогнар Подкова, стоящий за правым плечом Алван-берза, остался недвижим, но его кадык дважды дернулся вверх-вниз.
«То ли еще будет…» — мысленно ухмыльнулся я и чуточку повысил голос:
— Тем не менее, вы — тут. Налегке и без обозов. И знаете, почему? Потому, что ваши жизни ему НЕ НУЖНЫ!
— Аурон-алад, ты заговариваешься! — гневно рыкнул Дзарев-алад. — Говори свое Слово и уходи!
Я пропустил его рык мимо ушей:
— Для того, чтобы убедиться в моей правоте, достаточно посмотреть на то, как одеты МОИ воины: их поддоспешники достаточно толстые, чтобы сохранять тепло в самые лютые морозы, перчатки под кольчужными рукавицами не дают пальцам примерзать к рукоятям мечей, а толстые обмотки и непромокаемые сапоги позволяют не бояться обморожений…
Короткая пауза, во время которой ерзиды проникались моей правотой — и я снова заставил ерзидов обратить внимание на Гогнара Подкову:
— Да, вы можете сказать, что сюда, в Элирею, вас привели боги. И что ваши вожди выполняют их волю. Знаете, что я скажу вам в ответ? Что вас обманули! Нет, не ваши вожди, а человек, которого вы наивно считаете сыном Субэдэ-бали!
Со стороны людского моря послышался все усиливающийся ропот. Перекрикивать его я не собирался, поэтому поднес к губам манок и дунул. Во всю силу легких. Ропот мгновенно стих. Еще бы — над военным лагерем и ночным лесом разнесся грозный рык Дэзири-шо!
Насладиться растерянностью ерзидов не получилось — рык боевого кота Первого Меча Степи еще сотрясал воздух, а я уже рвался в сторону, уклоняясь от бросков метательных ножей. Как оказалось, зря: первый, брошенный Гогнаром Подковой, поймал шевалье Пайк, а второй, сорвавшийся с руки одного из спутников делирийца — Клайд Клешня. После чего воины, образовывающие круг для поединков, сделали по два шага к его центру и, соприкоснувшись плечами, закрыли меня живой стеной.
— Стоять!!! — одновременно с их перестроением взвыли Дзарев-алад, Алван-берз, еще несколько вождей и пара алугов. — Алад, говорящий Последнее Слово, неприкосновенен!
Гогнара аж перекосило. Однако лезть на рожон он не захотел, поэтому согласно кивнул и… состроил виноватое лицо.
Вождь вождей в его раскаяние не поверил: шевельнул рукой — и вокруг стены из моих воинов появилась еще одна, но уже из его телохранителей. А еще через пару ударов сердца Алван-берз вспомнил о моем манке и вмешался в наше с Дзаревом «общение»:
— Где. Ты. Это. Взял?
— Взял не я, а мои люди. — подбросив манок на ладони, ответил я. — В юрте Маруха, сына Нардара. Сегодня ночью. Кстати, если у тебя есть желание порасспросить этого делирийца о том, когда и как использовался этот манок, отправь к нему десяток воинов прямо сейчас. А то, боюсь, до рассвета он не доживет…
Берз не думал ни мгновения — развернулся на месте, подозвал к себе одного из назир-ашей и что-то негромко ему приказал. Тот тут же исчез. А вокруг самого Алвана началась суета — добрые две трети телохранителей переместились так, чтобы защищать его от возможного удара в спину, а оставшиеся взяли под контроль Подкову и его людей.