На лице Старого Лиса появилось недоумение:
— Простите, сир, но о чем это вы?
— Ронни предложил выкрасть пару-тройку степняков, разобраться с их верованиями, а затем использовать эти знания для того, чтобы отложить дату начала войны и дать нам еще немного времени на подготовку…
Де Лемойр нахмурился, непонимающе посмотрел на скалящегося Вальдара[44] и дернул себя за ус:
— А можно чуть подробнее?
— Вчера утром вождь вождей степняков пытался выяснить у богов, можно ли армии ерзидов переходить границу…
— И что?
— Боги подумали и решили, что он, Алван, еще не готов…
— Вы надо мной издеваетесь, сир? — набычившись, поинтересовался граф Олаф.
— Нисколько! — улыбнулся король. — В настоящее время армия уходит от границы: Цхатаи и Эрдары двигаются к Комтину, Шавсаты и Маалои — к Лативе, Вайзары и Надзиры — к Клайму…
— Все равно не понимаю! — признался де Лемойр. — Как граф Аурон мог говорить от имени ерзидских богов?!
— Да очень просто! — не выдержал Вальдар. — Две недели тому назад воины шевалье Пайка выкрали пару степняков и доставили их к леди Галиэнне Ней-… Утерс, в настоящее время находящейся в Солоре. Та… хм… убедила пленников сотрудничать с нашей Тайной службой, и у нас появилась возможность получать информацию о планах Алван-берза прямо из стана ерзидов…
О возможностях матери леди Илзе граф Олаф не знал, однако сдержал свое любопытство и ограничился вопросом «Ну, а дальше?»
Подробности произошедшего во время жертвоприношения были известны только графу де Ноару и королю, поэтому пришлось объяснять:
— Позавчера вечером один из наших «добровольных помощников» сообщил о том, что Алван-берз собирается приносить великую жертву. Что особенно важно — от имени всех родов Степи. Пайк и его люди выкрали конюха, охранявшего стадо Алвана, а через некоторое время вернули на место. Снабдив весьма интересным ядом, с помощью которого удалось отравить жертвенных кобылиц…
— И?
— Кобылицы начали умирать перед самым жертвоприношением…
— И такая мелочь заставила ерзидов уйти?! — не поверил Лис.
— Ну, мелочей было две… — ухмыльнулся король. — В то же утро на дороге, соединяющей Солор и Комтин, рысь задрала ястреба…
— А это-то причем, сир?!
— Ну, рысь — это символ леса, ястреб — степи… — с трудом сдерживая рвущийся наружу хохот, объяснил Вильфорд. — А то, что оба были ручными, известно только их хозяевам и нам…
Де Лемойр потрясенно захлопал глазами, затем по-простецки почесал затылок и уставился на Неустрашимого:
— Граф Логирд, ваш сын… э-э-э… Утерс!
— Самый настоящий! — гордо заявила Даржина Утерс. — А еще он — Видящий…
Как ни странно, это заявление выбило Вильфорда из колеи. И для того, чтобы настроиться на рабочий лад, он ушел в недавнее прошлое. В тот день, когда узнал, что Видящие решили служить Элирее…
…— Простите, сир, к вам… э-э-э… гостьи…
Неуверенность в голосе графа Тайзера появлялась крайне редко, поэтому Бервер вернул в тарелку кусок зайчатины и вопросительно уставился на камерария.
— Они — в вашем кабинете, сир… — заявил тот.
Это заявление, означающее, что к гостьям желательно пройти немедленно, заставило короля встать с кресла и повернуться к придворным:
— Дамы и господа! Я вынужден вас оставить — дела… Приятного аппетита…
Лица тех, кто надеялся переговорить с сюзереном во время или после ужина, потемнели, но Вильфорду уже было не до них — он развернулся к столу спиной и торопливо вышел из трапезной…
…У двери кабинета оказалось многолюдно — кроме пары воинов графа Орассара, застывших по обе стороны от нее, в приемной находились шевалье Вельс Рутис, Кузнечик и аж восемь черно-желтых[45].
Поздоровавшись с ними и оценив состояние их одежды и обуви, Бервер нахмурился, торопливо переступил через порог и изумленно хмыкнул: вместо ожидаемых Камиллы и Айлинки Утерс в его кабинете оказались Галиэнна и Даржина Нейзер. Причем обе — в дорожных платьях и с неслабым слоем пыли на лицах.
— Чем могу быть полезен, ваши величества? — учтиво поздоровавшись, спросил он. И тут же получил сногсшибательный ответ:
— Не «величества», а леди! Леди Галиэнна и леди Даржина… Утерс!
Естественно, на лице Вильфорда не дрогнул ни один мускул, но Видящие почувствовали состояние собеседника так, как будто могли слышать его мысли. Поэтому одновременно улыбнулись. Вернее, улыбнулась Галиэнна, а Даржина насмешливо прищурилась: