— Осторожно, столб! Кошма!! Айнур[17]!!! — перепуганно восклицала его адгеш-юли, а он, не отрываясь, смотрел в ее глаза и не мог остановиться.
Увы, все хорошее когда-нибудь заканчивается — через какое-то время шкуру пардуса отодвинула чья-то рука, и в юрту вошел сын Алоя:
— Берз, я за…
— Дайана понесла… — радостно улыбнулся Алван. — Значит, скоро у меня родится сын!
Брови лайши тут же сдвинулись к переносице, а в глазах появилась обеспокоенность:
— Лекарю уже показывалась?
— Нет… — ответила лайш-ири.
Он оглянулся по сторонам, принюхался и нахмурился еще сильнее:
— Кто, кроме берза, знает, что тебя тошнит?
— П-пока никто…
— Поставь ее на землю и начни на нее орать… — тоном, не терпящим возражений, сказал Алвану Гогнар. И, заметив, что тот набычился, подошел вплотную к Дайане и показал пальцем на ее живот: — Тут твой первенец! Но не Шавсат, не Цхатай и не Маалой[18]! Дальше объяснять?!
Берз сглотнул подкативший к горлу комок и отрицательно мотнул головой:
— Не надо…
— Если ты понимаешь, чем грозит эта беременность ЕЙ и твоему будущему ребенку, то делай то, что я говорю! А я пока схожу за Касымом…
Адгеш-юли, все это время переводившая взгляд с берза на сына Алоя и обратно, обреченно закрыла глаза и тихонечко застонала.
— Он прав: если родственники моих жен узнают, что ты понесла первой, то тебя отравят… — задыхаясь от безысходности и бешенства, прошипел ей на ухо Алван. — Поэтому я отправлю тебя к матери. Но не сегодня, а завтра…
Девушка покорно склонила голову и изо всех сил зажмурилась, но удержать слезы не смогла.
— А сегодняшнюю… ночь… ты… еще… раз… подаришь… мне… себя… — покрывая поцелуями ее лицо, прошептал он. — Мы… будем… вдвоем… до… рассвета… А потом… потом… нам… придется… потерпеть…
— А вдруг я не беременна? — чуть отстранившись, вдруг выдохнула девушка. — Ведь я могла съесть что-то не то и отравиться?
Алван кинул взгляд на ночную вазу и закусил губу — да, могло быть и такое:
— Что ж, если мы ошибемся, то ты пошлешь ко мне одного из своих телохранителей, и я за тобой приеду. Правда, тебе все равно придется какое-то время подождать — я смогу оставить армию только после того, как захвачу Над-гез…
Девушка опустила голову и обреченно кивнула:
— Хорошо, мой повелитель, я сделаю так, как ты сказал…
— Теперь я для тебя не повелитель, а Алван… — поддев пальцем мокрый подбородок и осторожно приподняв его вверх, улыбнулся берз. — Потом ласково прикоснулся губами к заплаканным глазам и грустно добавил: — Знаешь, моя душа сейчас разрывается пополам: одна половина безумно счастлива, что в твоем чреве скоро забьется сердце моего ребенка, а другая сходит с ума от горя из-за того, что мне придется тебя отослать…
— Правда? — посмотрев на него полным слез взглядом, спросила Дайана. — И ты на меня совсем-совсем не сердишься?
Алван улыбнулся, рванул себя за ворот, нащупал кожаный шнурок с пожелтевшим от времени львиным клыком и протянул его ей:
— Ты — моя любимая[19] жена! И будешь таковой, пока дышишь…
…К помосту, на котором расстелили белый айнур, Алван подъезжал с тяжелым сердцем: не присутствовать на вайраме[20] он не мог, а каждая минута времени, проведенная на нем, укорачивала время, которое он мог бы уделить своей адгеш-юли.
«Вкушу сердца Хозяина Леса, объясню причину изменений в завтрашнем сонтэ-лоор[21] и вернусь к ней…»
Увы, его намерения так и остались намерениями — как только он поднялся на помост и занял место на алой кошме, Время встало на дыбы и пустилось вскачь: перед тем, как проглотить крошечный кусочек блюда блюд, каждый из двух с лишним десятков приглашенных им воинов произносил речь. Причем не короткую, благодарственную, а длинную, свободную[22]. В которой высказывал все, что думает о будущем Великой Степи. Само собой, говорить о будущем, не затронув прошлого и настоящего, воины не могли, поэтому начинали чуть ли не с детства Атгиза Сотрясателя Земли, мимоходом приплетали всех известных им вождей, взявших в полон хотя бы полную руку[23] пленных, а заканчивали набившим оскомину сравнением армии ерзидов с песчаной бурей[24], которое, по их мнению, позволило армии поставить на колени целое королевство. В общем, к моменту, когда закончил последний, кусок сердца, доставшийся Алвану, давно остыл, а над границей степи и леса успела взойти Юлдуз-итирэ[25].
19
По законам ерзидов, вождь вождей может иметь несколько жен и несколько наложниц. Из ряда вон выделяются лишь старшая — у Алвана это внучка орс-алуга по имени Жальиз — и любимая.
21
Сонтэ-лоор — дословно «дар того, кто с саблей» — жертвоприношение Субэдэ-бали перед началом войны. Обычно приносилось каждым родом по отдельности.
22
Лесть ерзиды не уважают. Поэтому благодарственные речи у них занимают совсем немого времени.
25
Юлдуз-итире — Кобылица Рассвета, одно из самых красивых созвездий северного полушария. Появляется на небосводе в начале второго ночи.