Ерзид чуть не лопнул от бешенства, но ослушаться прямого приказа не посмел.
— Субэдэ-бали сказал свое слово, лайши! — выдержав небольшую паузу, торжественно объявил шири. Затем посмотрел мне в глаза и величественно добавил: — Этот воин достоин быть ерзидом и следовать за конем Алван-берза!
Я согласно кивнул:
— Да, достоин. Однако следовать он будет за моим конем, ибо становиться ерзидом в его планы не входит…
— Э-э-э…
— Он вышел в Круг не для того, чтобы сделать Выбор, а чтобы доказать, что достоин называться багатуром… — напомнил я.
— Ты прав… — покладисто согласился седовласый. — Он доказал. Кто будет следующим?
— Ди-ик? — не оглядываясь, позвал я. И не без удовольствия окинул взглядом скользнувшую вперед ладную фигуру Колченогого.
Работать против человека, виртуозно владеющего топором, противнику Дика явно не приходилось. Поэтому первые минуты полторы он пытался оценить его возможности и в основном изображал атаки. Колченогий не препятствовал — лениво отмахивался щитом от ударов, которые могли его достать, напрочь игнорировал те, которые были не опасны и не позволял развернуть себя лицом к солнцу. Само собой, оценить скорость его движений степняк так и не смог, поэтому, услышав смешки моих воинов, решил рискнуть и попытался достать выставленную вперед ногу.
Сабля, отразив клинком солнечный луч, располосовала морозный воздух и упала на снег вместе с кистью, которая ее держала. Ерзиды ахнули, а Колченогий, вдруг оказавшись сбоку от потерявшего равновесие противника, великолепным Крылом Стрижа вбил кромку своего щита в ничем не защищенное горло…
— Субэдэ-бали сказал свое слово, лайши! — намного холоднее, чем в первый раз, сообщил шири. — Этот воин достоин называться багатуром…
— Достойны и все остальные… — в унисон ему сказал я. — Первый, Пайк, был лучшим из этих девяти. Этот — худший…
Седовласый недоверчиво хмыкнул. Потом сообразил, что я даю ему еще одну возможность сохранить жизни своих воинов, и нервно подергал себя за ус. Видимо, пытаясь придумать способ, который позволит ему отступить от обычаев.
Не придумал. Пришлось подсказывать:
— Мне кажется, продолжать поединки Выбора бессмысленно: если бы мы, победив, вступили в твой род, то Уреши бы усиливались с каждым новым боем. А так… так ты просто потеряешь несколько бойцов… Кроме того, я — Утерс. И мое слово тверже стали…
В глазах седовласого появилось что-то вроде уважения:
— Ты мудр и великодушен. Но…
— Для того, чтобы требовать право Голоса, быть багатуром совсем не обязательно… — поняв, к чему он клонит, усмехнулся я. — Однако если у тебя есть желание посмотреть на то, что я представляю из себя, как воин, я, так и быть, выйду и в Круг Выбора…
— Решение, достойное мужчины! — без тени улыбки сказал шири и щелкнул пальцами.
Один из его телохранителей тут же слетел с коня, сбросил с себя тулуп и, выхватив из ножен сразу две сабли, нехорошо оскалился.
— Разогреваться будешь? — взглядом показав на его покрасневшие от мороза пальцы, поинтересовался я.
Степняк, почему-то решив, что я над ним издеваюсь, закрылся Сверкающими Щитами, затем, танцуя, влетел в Круг, остановился в десяти локтях от меня и демонстративно коснулся правым клинком своей шеи. Видимо, показывая, что отрубит мне голову.
Отвечать на его угрозу было ниже моего достоинства, поэтому я дождался, пока седовласый даст команду к началу поединка, и выхватил мечи.
Разбираться с моей техникой ерзид не стал. Вместо этого он показал левой саблей атаку в переднее колено и тут же ударил правой по моему запястью. Вернее, попытался ударить. А когда почувствовал, что не достает, взорвался неплохой последовательностью разноуровневых ударов, чем-то напоминающей концовку учебного комплекса «Прогуливающийся Журавль».
Первые три удара я пропустил мимо. Смещаясь ровно на столько, чтобы продолжать атаку имело смысл. Четвертый подправил и слегка ускорил. А от пятого, направленного мне в пах, просто ушел. И когда степняк на одно мгновение чуть-чуть потерял равновесие, атаковал сам. Сначала вбил левый меч в открывшуюся подмышку, затем правым перерезал связки под коленом и, переместившись за спину противника, на предельной скорости выполнил связку из Медвежьего Когтя и двух «Колунов».
Тело ерзида, за половину удара сердца лишившееся головы и обеих рук, взорвалось тремя фонтанами крови и начало клониться вперед. А я, отработанным движением отряхнув мечи, не глядя забросил их в ножны и повернулся к седовласому.
Тот, явно не ожидавший такого стремительного завершения поединка, остановившимся взглядом смотрел на бьющийся в агонии обрубок и нервно кусал губы. Пришлось напомнить о своем существовании: