«Хорошо, что Илзе в Арнорде…» — краем сознания отметил я, затем почувствовал в движениях бегущих к нам воинов какую-то неуверенность и, просчитав ее причину, «удивленно» уставился на шири:
— И ты позволишь им опозорить себя и свой род?
Тысячник, ошеломленный недавним обвинением в предательстве, аж задохнулся от бешенства, но потом сообразил, что я даю ему шанс оправдаться, и рявкнул на весь лес:
— Стоять, ошвари-нэ[81]: лайши и его багатуры все еще в Круге Выбора!!!
Делириец, на лице которого уже успела появиться довольная улыбка, дураком не был. Поэтому сделал вид, что только что заметил, где я стою, и отменил свой приказ. Правда, только в той части, которая касалась меня и моих «багатуров». А затем демонстративно повернул голову в сторону воинов, уже почти добравшихся до Варлама и графа Фарбо.
Подавать знак «уходи» было бесполезно: в отличие от Колуна, посол Коэлина Рендарра нашу жестикуляцию не читал. И смотрел не на меня, а на приближающихся ерзидов. Кроме того, он не отличался особой выносливостью, передвигался по лесу намного хуже любого из моих воинов, а значит, не имел ни одного шанса оторваться от преследования. Поэтому я дождался вопросительного взгляда Варлама и отрицательно мотнул головой: «Не сопротивляйся!»
Он едва заметно улыбнулся, а через миг упавшие с неба петли арканов бросили его и графа Андивара под ноги подбегающим степнякам.
— И после этого ты смеешь называть себя ерзидом?! — дождавшись, пока их свяжут и поставят на ноги, презрительно спросил я у делирийца.
Как ни странно, ответил не он, а его алуг:
— Все те, кто хотел оказать уважение роду Урешей, находятся в Круге Выбора или рядом с ним!
— Раз эти двое стояли на опушке, значит, их нельзя считать ни гостями и ни переговорщиками! — поддакнул ему Карим и многозначительно улыбнулся: — Итак, граф, у меня в руках — два ваших воина. Дальше объяснять, или догадаетесь сами?
— В Круге или рядом с ним — только багатуры. А у тебя в руках — дар его величества Вильфорда Бервера Алван-берзу и воин, которому было поручено его охранять… — достаточно громко, чтобы мои слова слышали все окружающие нас ерзиды, бросил я.
Проявлять неуважение к дару для вождя вождей, да еще и в присутствии такого количества воинов, было самоубийством, поэтому Карим приказал своим воинам развязать графа Андивара и подвести ему коня. А когда чуть побледневший, но не потерявший лица посол оказался в кольце Вайзаров, церемонно склонил голову и приложил к груди правый кулак:
— Дар Вильфорда-берза будет доставлен Великому в целости и сохранности…
«…поэтому охрана из твоих людей ему уже не нужна!» — мысленно продолжил я явно не законченное предложение, после чего услышал правильный вариант:
— …а воин, который его охранял, станет тем самым аргументом, который убедит тебя выйти из Круга Выбора!
— Знаешь, я очень не люблю, когда меня шантажируют. И, как правило, заставляю шантажистов сильно пожалеть о каждом сказанном слове. Впрочем, об этом мы поговорим чуть позже. А пока, извини, я закончу то, за чем сюда приехал… — уставившись ему в глаза, сказал я. Затем перевел взгляд на шири и учтиво поинтересовался:
— Я, Аурон Утерс, граф Вэлш, Клинок его величества Вильфорда Бервера по прозвищу Скромный, ужетретий раз требую права Голоса! Каким будет твое решение, Дангаз, сын Латрока, шири Алвана, сына Давтала, Великого берза из рода Надзир?
Уреш, до глубины души уязвленный поведением Карима, не колебался ни мгновения:
— Ты — достоин пройти испытание! Да свершится воля Субэдэ-бали!! Ойра!!!
Забавно, но упоминание Первого Меча Степи заставило Карима побледнеть от бешенства: услышав имя бога воинской доблести, он удержал рвущиеся наружу слова, сверкнул глазами, а затем что-то прошипел своему алугу. Тот задумчиво поскреб жидкую бороденку, окинул взгляд моих будущих противников, пробивающихся к Кругу, а затем злорадно ощерился:
— Дангаз-шири! Я, Рашват, сын Хнара, алуг Вайзаров и Голос орс-алуга, спрашиваю от имени Субэдэ-бали: а ты убедился, что этот лайши — багатур и имеет право войти в Круг Последнего Слова?!