— И чего же ты хочешь?
— Сопровождать меня должен ты и весь твой термен…
Шири почувствовал, что на его шее затягивается волосяная удавка — один вождь вождей в Степи уже был, и его реакцию на появление соперника Дангаз представлял слишком хорошо:
— Я — не могу: у меня приказ Алван-берза, и я обя-…
Надгезец равнодушно пожал плечами:
— Воля алада, несущего Последнее Слово, выше любых приказов…
Да, воля алада, несущего Последнее Слово, действительно считалась священной. Ведь когда-то ее изъявлял сам Атгиз Сотрясатель Земли, воин, сначала придумавший и навязавший ерзидам традицию выслушивать того, кто заслужил Право Голоса, а затем с ее помощью заставивший всю Степь держать свою саблю.
Аррон-алад Атгизом не являлся, но Право Голоса заслужил. Следовательно, имел полное право говорить с любым из вождей, включая берза. Или не имел?!
«Девяти поединков он не проводил!!!» — мысленно взвыл шири. — «Значит…»
— Если ты сомневаешься в моем праве Говорить, я могу вернуться в Круг и провести столько поединков, сколько воинов у тебя осталось. И не до первой крови, а до смерти… — невесть как прочитав его мысли, сказал Аррон-алад.
Соглашаться с требованиями лайши сразу после этих слов значило потерять лицо, поэтому Дангаз сделал вид, что озабочен совсем другим:
— Я не знаю, где сейчас находится Дзарев, сын Чарса…
— Зато ты знаешь, где он будет завтра или послезавтра… — уверенно сказал Аррон-алад. — Что меня вполне устраивает…
«Завтра или послезавтра он будет у Влара. Вместе с Алван-берзом!» — ужаснулся сын Латрока. — «Если я привезу лайши в лоор-ойтэ, меня сочтут предателем. Если откажусь — то проявлю неуважение к Субэдэ-бали…»
— Пусть едут с плотными мешками на головах! — подал голос Хагрен. Аррон-алад фыркнул:
— Идея хорошая, но только на первый взгляд…
— А на второй — плохая? — не удержался ичитай.
— Как вы, наверное, успели заметить, сейчас неспокойно на ВСЕХ дорогах Элиреи…
Дангаз невольно кинул взгляд на телеги с ранеными и с силой сжал зубы.
— То есть, наши воины следуют ЗА ВСЕМИ вашими терменами. Следовательно, особой необходимости завязывать нам глаза нет — куда бы вы ни поехали, информация об этом будет передана моему королю. Что касается «второго взгляда», то как только те, кто устраивает вам засады, увидят, что среди ваших воинов едут пленные в черно-желтых сюрко, вы начнете умываться кровью…
— А если вы будете ехать свободно, то нападений, конечно же, не будет? — поняв, куда клонит лайши, спросил шири.
— Вас не тронут вообще. Даю слово!
— А нас? — неожиданно для всех поинтересовался Рашват-алуг.
По губам лайши скользнула о-о-очень неприятная улыбка:
— А вам я ничего не обещал…
…Решение положиться на слово Аррон-алада оказалось верным — с середины дня и до позднего вечера из придорожных зарослей не вылетело ни одной стрелы. Мало того, изредка на опушках вдруг появлялись белые силуэты, обменивались с Клинком Вильфорда-берза парой-тройкой фраз и снова пропадали.
Каждое такое появление сказывалось на настроении сородичей — если после первого-второго воины еще до рези в глазах вглядывались в черные провалы между деревьями, то после третьего большая часть ощутимо расслабилась и сосредоточилась на борьбе со второй основной проблемой этой войны — холодом. Кстати, воспрянули духом даже тяжелораненые, и Дангаз-шири, до смерти уставший терять воина за воином, вдруг понял, что Аррон-алада ему послали боги.
Поздним вечером, когда термен разбил лоор-ойтэ в небольшом стойбище из полутора десятков деревянных юрт, это ощущение стало еще сильнее: в первый раз за полторы недели его люди без страха грелись у костров, ели горячую пищу и не боялись наступающей ночи. Чувство уверенности в своей безопасности было таким сильным, что Дангаз-шири, обычно ложившийся спать одним из последних, сразу после ужина ввалился в первую попавшуюся избу и провалился в глубокий сон чуть ли не до того, как коснулся головой брошенного на попону седла…
…Утро встретило его тишиной. Нет, не мертвой — за дырой в стене, затянутой бычьим пузырем и плотно закрытой ставнями, еле слышно всхрапывали кони. Однако гудения пламени, звона стали или гневных криков воинов, потерявших своих друзей, слышно НЕ БЫЛО!
В первое мгновение Дангаз даже задумался, не могли ли надгезцы вырезать его термен целиком, но потом услышал чей-то приглушенный расстоянием храп и успокоился — перевернулся на спину, закинул руки за голову и с интересом оглядел низкий потолок. Величайшая драгоценность степи — дерево — тут тратили, не задумываясь: мощные балки, зачем-то положенные чуть ли не через полтора локтя, могли выдержать вес доброй сотни лошадей, аккуратно оструганные доски, постеленные на них, нигде не прогибались, а лестница, ведущая в помещение под крышей, радовала глаз резными перилами.