— Я тебе руки оторву, Трубников! Вот честно, и вставлю вместо хвоста! Будешь бегать и в ладоши ими хлопать!
— О-о-о, да тут ПМС, — фыркнул он в ответ.
Эля вложила мне в руки открытую бутылку пива:
— Пей. Дядька не погладит по голове за расчлененку на участке.
— А за беспорядочные половые связи погладит? — недалеко от лагеря за невысоким кустарником уединилась пара. По сплетению торчащих ног из зарослей можно было понять — парочка еще не приступила к самому главному.
Элька хихикала, глядя на мелькающие пятки.
— Как думаешь, кто там?
— Самохина и… — я приглядывалась к степени волосатости мужских ног, сравнивала с ранее увиденными. — Да Афанасьев это — ноги кривые!
— Точно! — подруга подтвердила мою догадку. — Смотри, — парень первый выглянул из кустов, поднялся и с разбега прыгнул в воду.
— М-да, не дала. Пошел остужать пылающие чресла.
Самохина с видом победительницы поправила купальник, закинула полотенце на плечо. Словно матрос на палубе во время шторма, она нетвердой походкой возвращалась в наш лагерь.
У самой кромки леса я заметила движение и отвлеклась от Самохиной, чтобы понаблюдать.
На поляну вышла собака. Не обращая внимания на шум и людей, размеренно, даже как-то лениво, она бежала к дому. Огромная псина повернула голову и посмотрела мне в глаза. Поднялась по каменным ступеням, скрываясь в приоткрытой двери особняка.
— Эль, а у вас собаки есть?
— Что? — а я, приоткрыв рот, рассматривала вторую псину. Эта была еще крупнее. Нервно дергая ушами, остановилась и, могу поклясться, осуждающе покачала головой. Проследовала тем же путем, что и первая, вошла внутрь. Если и дверь за собой закроет, то начну подозревать, что в алкоголь добавили какой- то наркотик.
Точно, что-то подмешали…
Поставила бутылку пива подальше от себя. На сегодня хватит!
Вернулась взглядом к полянке у леса и не моргая ждала.
— Лиль, ты что? — подруга заглядывала мне в лицо.
— Эль, а какова вероятность, что у вас все же есть собаки? И они умеют закрывать двери, живут в доме и осуждающе так смотрят, как будто против алкоголя, музыки и веселья?!
Рокотова громко и заливисто рассмеялись, поднялась на ноги и протянула руку:
— Идем, я тебя с мамой познакомлю. И не переживай, собак держат в вольерах.
— Но я видела! Они выбежали из леса и вошли в дом, закрыв за собой дверь.
— Ну не сами же. Их дядя выгуливал, ты его просто не заметила. Все же последняя бутылка пива была лишней, — поддела меня подруга.
Рассмеялась, поддержав подругу. Но взгляд так и косила на лесок.
Элька провела меня через огромный холл. Как я ни старалась вести себя, как будто меня ничего не удивляет, но рассматривала обстановку, приоткрыв рот: огромные окна в пол, высоченные потолки, белая мебель. Такое обилие белого, что прищурила глаза.
— Мама любит этот цвет, — пояснила девушка.
Я остановилась перед пушистым белым ковром, отделяющим небольшую гостиную от кухни. Я не догадалась обуться, а мои ступни и пальцы ног сплошь в песке. Под насмешливый взгляд Рокотовой, прошла вдоль стенки, не желая испачкать белоснежный ворс.
— Будешь что-нибудь?
— Чай крепкий, а лучше кофе, — ответила я.
Подруга настойчиво усадила за небольшой круглый столик и, поставив чайник на плиту, накрывала на стол. Не просто доставала кружки из шкафа, а соблюдала целый ритуал. Передо мной были постелены салфетки. Белоснежные! Сахарница, сливочник, конфетница, полная различных сладостей, несколько пиал с вареньем и три вида ложек появились на столе, благодаря заботе подруги.
— Эль, — обратилась я с мольбой в голосе.
— Ничего не могу поделать. Мама старой закалки.
— Добрый вечер, девочки, — молодая женщина вошла в кухню и, приобняв мою подругу, добавила, — доченька, познакомь, наконец, со своей подругой. Я так много о ней слышала.
— Лилия, это моя мама.
— Валерия, — представилась и мягко улыбнулась. — Зови меня по имени, хорошо? Очень рада нашему знакомству.
— И я рада, — с трудом выговорила слова. — Никогда бы не подумала, что у вас может быть взрослая дочь… и сын, — вспомнила про Дмитрия.
Передо мной стояла девушка: невероятно красивая, высокая, с молочной кожей, — могу поклясться, бархатной на ощупь, — волной каштановых волос и светлыми, практически прозрачными зелеными глазами. Где-то слышала, что истинный возраст женщины выдают шея и кисти рук: бегала взглядом, но не могла найти ни единого признака старения. И, кажется, в очередной раз за этот день неприлично приоткрыла рот от удивления.
— Обязательно скажу «спасибо» своему косметологу. Ты же понимаешь, что в моем возрасте без хитростей не обойтись, — Валерия подмигнула, словно открыла страшную тайну, и легко рассмеялась.
Интересно, а какой это возраст, в котором женщина с двумя взрослыми детьми выглядит им ровесницей?! Если наберусь наглости, обязательно спрошу номер косметолога с золотыми руками. Хотя вряд ли он мне будет по карману.
— Элечка, надеюсь твои гости всем довольны? Мы не часто устраиваем вечеринки, и я боялась что-то упустить, — Валерия пустилась в объяснения и присела рядом со мной, наполняя фарфоровые чашки кофе. — Эля запретила приглашать музыкантов и заказывать фейерверк. Мои студенческие годы были так давно, что сейчас и не знаю, как отдыхает молодежь.
— Мам, они и так меня считают… — Элька покрутила рукой в воздухе, так и не смогла подобрать слово.
— Все замечательно, спасибо, — помогла подруге. На большее моего словарного запаса не хватило, и я уткнулась в чашку с кофе.
Заметив мое замешательство, Рокотова поднялась из-за стола, так и не притронувшись к напитку:
— Мам, мы пойдем. Неудобно оставлять гостей одних надолго, вдруг им что-то понадобится.
— Да, конечно. Веселитесь, детки. Я вас провожу. Не волнуйся, только до двери, — обратилась она к дочери.
Глава 8
На выходе из дома Валерия взяла меня под руку и прошептала:
— Очень благодарна, что ты не бросила мою дочь в том баре. Спасибо. Считай меня своей должницей.
— Я ничего не сделала, чтобы вы мне были должны.
— Не скромничай, брат мне все рассказал. А вот и он, помяни черта, — пока мы втроем стояли на нижней ступени у главного входа в дом, ворота плавно открылись. К звукам музыки и громких разговоров прибавился низкий рокот мотоцикла.
Валерия отпустила мою руку и поспешила навстречу мужчине, а я мертвой хваткой вцепилась в металлический поручень. Это он — тот байкер, которого я видела на остановке. Мотоцикл было невозможно перепутать с другим: он настолько плотно засел в памяти, что я помнила каждую цифру и букву номера.
Мужчина тряхнул головой, сняв шлем. Зачесав пятерней волосы с лица, поздоровался с сестрой и поднял взгляд на нас.
В тот вечер, в тупике между зданий, я не смогла рассмотреть нашего спасителя. В моей памяти остался лишь необычный взгляд: его глаза словно отсвечивали в сумраке неестественным желтовато-зеленым оттенком.
И сейчас я не могла смотрела на него, продолжая стоять истуканом.
Он остановился у подножья лестницы. Следил немигающим взглядом. Первый раз в жизни меня охватило неконтролируемое желание приблизиться к малознакомому человеку, протянуть ладонь и… черт, что я делаю? Отдернула ладошку, спрятав за спину.
— Здравствуйте, — не узнала свой голос: высокий, даже писклявый, как будто я разговариваю с ребенком. Господи, да моргни же уже! Игра в гляделки затягивалась, и, самое главное, никто не спешил помочь. — Рада, что с вами все в порядке.
Наконец мужчина отмер и повторил жест. Зачесав пятерней волосы, открыл и повернул лицо так, чтобы я смогла рассмотреть шрамы: три параллельные полосы шли от уха, пересекая висок и спускались по щеке, не достигая носа. Верхний рубец пролегал в сантиметре от левого глаза. Жутко представить, что бы было, если бы он прошел чуть выше. Кажется, я на мгновение зажмурилась. И услышала хриплый довольный смех.