Танцовщица забралась на кровать с ногами, обхватив коленки, и уткнулась в них лбом. Каменная кладка стены холодила спину, но оторваться от опоры Виктане показалось чем-то непосильным. Из нее словно вынули все кости, такой безвольной и бессильной она себя ощущала.
Этот вечер был самым счастливым в ее жизни. Самым, потому что вместе с ним закончилась и сама жизнь. Все, что она тщательно, по крупицам выстраивала, сколько себя помнила, исчезло в один миг, оказавшись фикцией, миражом. Больше не будет танцкласса, улыбок ее девочек-учениц, расшитых блестками концертных платьев. Не будет маленькой квартирки в доходном доме у старого бульвара, дымчато-серых ирисов и кофе с ванилью. А еще не будет его. Того, кому она вручила самое дорогое, что у нее когда-либо было - саму себя. Это было как желание потрогать шатающийся молочный зуб, когда прекрасно знаешь, что ничего приятного не испытаешь. Нечто подобное ощущала и Виктана, попытавшись вспомнить, каким изумительно красивым и нежным был сегодня Фелон. Но перед глазами раз за разом появлялась картинка его перекошенного презрением и яростью лица и занесенной для удара руки. Щека горела, а в душе поселился холод. Впрочем, сейчас она была почти рада этому странному чувству омертвения и апатии, ведь боль тоже притупилась, отодвинувшись на задний план. Мир размылся, будто она смотрела на него сквозь толстые стенки аквариума, но это было не из-за слез - она выплакалась, пожалуй, на десяток лет вперед. Холодная рука, сжимающая сердце, забирала из мира звуки и краски. Все вокруг замерло, ни движения, ни шороха. Как и внутри.
Прошлой осенью Фелон впервые отвез ее к морю. Виктана была поражена им, околдована настолько, что ходила вдоль кромки прибоя почти весь день, не обращая внимания на пронизывающий до костей береговой ветер. Позже возлюбленный показал ей корабли, некоторые из которых сошли со стапелей на верфи, принадлежащей его отцу. Фелон пригласил ее покататься, и танцовщица навсегда запомнила белоснежные крылья парусов, несущие стремительный фрегат вдаль от побережья. А также то, как эти паруса опали, когда они оказались на несколько минут в полосе полнейшего безветрия.
На бесконечно длинное мгновение ей показалось, что она снова стоит на палубе корабля, а он, словно живой, движется в такт мерному дыханию моря. Безжизненно повисли полотнища парусов, шаловливый ветерок затих, перестав путаться в такелаже... Тогда казалось, что мир замер, что перед глазами лишь картинка безмерно талантливого художника, который одним грифельным карандашом умудрился передать всю мощь первозданной стихии, бесконечность свинцово-серой воды и выцветшего, стального неба. И теперь, в камере, мир казался таким же, серым и неживым. Замерзшим.
Вздох сорвался с губ облачком пара. Стены украсил иней, образовывая дивный рисунок на каменной кладке. Замигала лампочка... То гаснущий, то зажигающийся свет красиво отразился на мелком снежном крошеве, вспыхивающем разноцветными искрами. Виктана некоторое время любовалась этим зрелищем, и потому суть происходящего не сразу дошла до ее заторможенного сознания. Ужас накатил запоздало.
Девушка всхлипнула и попыталась вжаться в холодную стену, затем зажмурилась. Температура понижалась. Свет продолжал мигать - этого она не видела, но чувствовала каждой клеточкой тела. Ведьма подтянула колени к груди, руками обхватив голову. Раскачиваясь, она продолжала хрипло шептать: «Нет... не надо опять...» Сорванное рыданиями горло першило, но она не обращала на это внимания, продолжая произносить эти слова как молитву... как заклинание. Судорожное мигание под потолком становилось все более частым. А потом все прекратилось мгновенно - с глухим хлопком лампочка взорвалась, осколками осыпавшись на пол. Наступила звенящая тишина, не нарушаемая даже ее шепотом на грани восприятия человеческого слуха, и абсолютная темнота.
Сколько она так просидела, раскачиваясь, как безумная, ведьма не знала. В себя она пришла только когда дверь распахнулась, и в открывшийся проем хлынул нестерпимо яркий свет из коридора. Появившиеся в комнате люди во главе с давешним мужчиной, что говорил с ней в кабинете, были вооружены. Впрочем, увидев, в каком состоянии находится девушка, служащий только рукой махнул, давая отбой охране.
- Я не хотела, - прошептала Виктана. - Нет, я не...
- Тише, девочка, - мужчина заговорил очень мягко, словно пытался успокоить ребенка. - Ты же не специально это сделала?
- Не знаю, как это получилось. Не хочу, чтобы снова... Не хочу, - она судорожно всхлипнула, хотя слез не было. Был только безграничный ужас от содеянного.
- Спокойней, - мужчина аккуратно взял ее за руку, а потом уже сильнее сжал хрупкую ладошку и даже потер холодные пальчики, пытаясь их согреть. - Ее надо отсюда перевести, - обратился он к помощнику. - Пришли сюда уборщика. И да, пусть откроет окно, а то можно как погреб использовать, честное слово.