Нуара продолжала рассматривать мужчину, лихорадочно анализируя сказанное им. Фактически ей только что дали шанс полностью обелить себя перед законом, достаточно было рассказать про эксперименты, выдав себя за жертву. Вот только смысла это не имело, Аргэ ее все равно не выпустит. Да и Айвера, который был единственным, кто отнесся к ней по-человечески и даже пытался по-своему помочь, подставлять не хотелось.
Викта нахохлилась, всем своим видом давая понять, что более ничего не скажет.
- Решила поиграть в благородство? - произнес Аргэ. - Или ты думаешь, что мы тебя вечно уговаривать будем? Не самая лучшая тактика, если хочешь выжить. Так что делай выбор, пока тебе еще дают такую возможность.
Девушке очень захотелось емко, но нецензурно охарактеризовать, где она видела их уговоры, но вовремя прикусила язык. Еще больше провоцировать тех, в чьей полной власти находилась, она считала, по меньшей мере, глупым.
То, что шутки кончились, сомневаться не приходилось. Веллар наотмашь ударил ее по лицу. Голова девушки мотнулась, но она успела заметить в его глазах странное предвкушение. У Викты сложилось впечатление, что он мстит ей, хотя она и не понимала, когда и где перешла дорогу этому человеку.
- Не порть такую симпатичную мордашку, - поморщился Аргэ, одернув аристократа.
А нуара испытала разочарование, осознав, что король трущоб не оставил своей идеи сделать ее личной убийцей, несмотря на всю эту историю. - Пусть лучше посидит здесь и подумает о своем поведении. Пару дней без еды могут сделать ее куда сговорчивей.
Мужчины вышли, щелкнул выключатель, погружая комнату во тьму. Впрочем, это не играло роли. Викта уже успела изучить помещение во время разговора: четыре стены, дверь, оббитая железом, и никаких окон, а, следовательно, и шансов на побег. Тем более, что от стула отвязывать ее тоже никто не думал.
Сидеть пришлось долго: спина и руки уже затекли настолько, что она перестала их ощущать. Сначала измененная еще пыталась освободиться, но веревки на руках были завязаны со знанием дела и лишь сильнее затягивались от ее рывков. Она даже умудрилась подремать, так что затруднялась сказать, сколько времени уже здесь провела. Есть хотелось все сильнее, а в горле пересохло - принести воды пленнице тоже никто не удосужился. Точно она знала одно: Айвер в трущобы не пришел. В противном случае, кто-то из ее тюремщиков уже успел бы позлорадствовать, или же устроить очную ставку. Она горько усмехнулась, не зная, радует ли ее это понимание, или нет.
Когда стало совсем уже невмоготу, девушка постаралась отрешиться от болезненных ощущений, погрузившись в раздумья. Не так давно она подметила некое несоответствие в своих умозаключениях, и теперь решила разобраться с этим.
То, что Веллар желал избавиться от брата, теперь не подлежало сомнению, но нуара никак не могла взять в толк, во-первых, зачем ему это понадобилось, если наследство их отца и так уже фактически перешло в его единоличное пользование и осталось лишь дождаться документов. А, во-вторых, почему в таком случае он не убил Айвера сам, ведь возможностей у него была уйма. Не захотел мараться? Что-то подсказывало Викте, что дело здесь совсем в ином, куда более личном. Неужели ему так хотелось уничтожить и репутацию брата? А учитывая занимаемое им положение, это означало бы стереть саму память о нем, поскольку, не желая огласки, начальство наверняка приказало бы вычеркнуть имя опального Судьи из всех документов вплоть до последнего архива. Девушке это казалось каким-то извращением, но уж слишком это походило на правду.
Их прихода никто не ожидал...
В трущобах довольно часто можно было встретить измененных, а потому на них практически не обращали внимания. И когда из сгустившихся сумерек появились несколько неспешно бредущих фигур в темных плащах, охрана лишь вяло проводила их взглядами, а потом вернулась к прерванным занятиям...
За дверью послышались топот и крики, в створку что-то тяжело бухнуло. Нуара завозилась на своем стуле. Первым пришедшим чувством было злорадство. Что бы ни происходило за дверью, оно вряд ли было приятным для местных обитателей, и к тому же вносило некое разнообразие в ее заточение. Ей слабо верилось, что подтвердились слова Веллара, и его брат все пришел за ней, но сердце, не слушая доводов разума, все равно невольно дрогнуло. Надежда - тварь живучая, и девушка до последнего цеплялась за нее. Уж больно не хотелось становиться марионеткой короля трущобной шушеры.