Но тут дверная дверь скрипнула. Резко потянуло сквозняком.
— Дорогой, это ты⁉ — крикнула Светлана, не отрываясь от пасьянса. — Открыто же! Входи!
Никто не вошёл.
Вместо этого заскрипел уже весь дом, а сквозняк усилился настолько, что со стола подхватило и унесло верхние карты.
— Какого хера? — нахмурилась Света, залпом добила пиво, встала и направилась к выходу.
— Лежи здесь, — приказала она алоэ.
Волосы ведьмы сдувало на лицо, а платье облепило тело.
— Да что здесь происходит? — зло прошипела Светлана, открыла дверь и:
— Охренеть…
Прямо посреди поля вращалась гигантская, светящаяся голубым неоном воронка. Из центра этой воронки в небо бил столб света. Крутилась она, — насколько это вообще возможно понять, — по часовой стрелке и засасывала в себя всё вокруг.
В воронку летела листва, ветки, мелкие камушки и обломки черепицы. В воронку тут же полетели и игральные карты Светланы. А ещё, — так вот он где застрял! — в воронку вот-вот должен был сорваться Черенок.
Опухший клон Ильи Ильича Прямухина висел сейчас вдоль земли, одной рукой удерживаясь за колоннаду. В другой руке Черенок крепко сжимал пакет с пивом.
— Светочка! Помоги, пожалуйста! — прокричал он сквозь гул воронки.
Тут пакет порвался и в сторону ненасытной магической хреновины одна за другой полетели банки.
— Не-е-е-е-еееет! — закричал Черенок.
— Да! — улыбнулась ведьма.
В волшебных сполохах голубого магического света азартно сверкнул её золотой клычок.
— Ну наконец-то! — сказала ведьма. — Наконец-то портал открыт!
Глава 10
Про усталость
Увы и ах, орёл оказался самым обычным. Двухглавым, конечно, но в остальном — просто обычный орлик. Кислотой не плевался, в феникса не превращался, смерчи не кастовал и особой грузоподъёмностью не отличался. Птица, как птица.
Зато крококрот! О, да! Вот это настоящая машина для убийств! Да притом такая, которая может незаметно пробраться куда угодно и сожрать кого угодно. Надо бы протестить его в городе и посмотреть, сможет ли он так же играючи пробиваться сквозь асфальт, как сквозь землю, но… что-то мне подсказывает, что сможет.
Итого — пока что задействованы три бомбожопки. Муравьедомёт, орёл и крококрот.
— Я думаю, они готовы, — сказала Правая, глядя на детей с моего плеча; пи-пи-пи для удобства опущу.
— К чему они готовы? — не понял я.
— К самостоятельной жизни. И к охоте, которую ты затеял. Я им больше не нужна.
— Погоди-ка… а ты? Ты что, хочешь уйти? Я думал, у нас всё хорошо.
— У нас всё хорошо, хозяин. Но я действительно хочу временно покинуть тебя.
— Не понимаю. Зачем?
— Я всегда была рядом с тобой, — сказала Правая. — И пусть я не понимаю человеческий язык, я понимаю, что происходит. Ты собираешься воевать с чёрными людьми, верно?
— Верно, — ответил я. — Что ты знаешь о чёрных людях?
— Ничего. Могу лишь предположить, что они очень опасны.
Бомбожопица спрыгнула прямо с плеча, пропала в кучке осенней листвы, но тут же вынырнула и пристально уставилась на меня. А в глазе у неё тоска напополам с решимостью.
— Перед битвой с ними, тебе нужно собрать все силы, — сказала Правая. — И именно поэтому я хочу отправиться на свою собственную охоту. Соло.
— Погоди-ка… Ты что, собираешься…
— Да, хозяин. Я найду и приручу матку химер. Не знаю, сколько времени мне на это понадобится, но очень надеюсь не опоздать.
Будто в дешёвом ромкоме, на меня нахлынули воспоминания. Не чёрно-белые, а уютные такие, засвеченные по краям и в слоу-мо. Вот мы с Правой бежим по лугу и смеёмся, вот едим разноцветное мороженное, а вот я раскачиваю её на качелях. Вот я поправляю одеяльце, под которым сопит моя усталая бомбожопка, а вот она тужится в коробке.
Никаких взрывов, никакой боли, никаких страданий и уж тем более скорби. Память уже успела вымарать всё самое плохое.
«Ампутация-ация-ация, — в очередной раз эхом прокатилось у меня в голове. — Ягодицы-дицы-дицы».
Чёрт, случалась ли за всю историю человечества более удачная пластическая операция? Наверное, нет. Наверное, у меня самая лучшая ягодица на свете. И… ох… Только сейчас понял, как же на самом деле боюсь её потерять…
— Это опасно, — сказал я.
— Я знаю. Но гораздо опасней будет, если я не справлюсь.
У меня аж слеза навернулась. Мелодрам насмотрелась что ли, сучка такая?
— Хорошо, — сказал я. — Спасибо тебе, Правая.