Вот так.
О чём ещё я думал? О некотором несоответствии внешности Андрея Палыча с его поведением.
Блядь…
Молодой мужик! Годков так-эдак двадцать… три? А может быть чуть больше. Довольно крепкий. Не оплывший. Никаких следов деградации на лице. Даже наоборот! Я аж поверил Гжельскому Богу насчёт его призвания — рожа у Андрея Павловича Романова была аристократичней, чем у нас всех вместе взятых.
Быть может прозвучит по-пидарски, но сделать из него красавца-мужчину как нехуй-нахуй. У него для этого уже всё есть; осталось лишь перестать кочевряжиться. Гордый профиль, сталь в глазах — ну Император, ёпьте.
Что ж. Как бы там ни было, я уверен, что всё не так просто и над этой загадкой мне ещё предстоит поломать голову.
— Что дальше делать будешь? — спросил Вышегор.
— М-м-м…
Я хотел было ответить, мол: «Не знаю» — но тут же поймал себя на унынии. Не-не-не-не! Не моя тема. Так что я стряхнул с себя всю эту мерзкую алкашную энергетику и весело ответил, что дел, мол, дохуя.
А так оно и было!
Пока я буду разгадывать загадку Богов, я столько всего успею сделать! Святопросту дружину сколотить — раз. Поля авокадами, — авокадом? — засеять — два. Любаше с её рекламным агентством помочь — три. Черепашкину в поместье заманить — четыре. С Неврозовым разобраться — пять. С Мутантина ништяков выбить — шесть. Продолжать?
— Ребятам позвони, — сказал я Вышегору. — Спроси, получилось ли у них найти для крокозы кракозла?
— Ага, сейчас наберу.
Развитием клана я буду заниматься, вот чем. Развитием клана.
Я воспрял духом, выкинул из головы Романова и стал глядеть в окно. Полюбоваться видами — а чобы нет?
Мы как раз проехали через защитную стену Твери и покатили по Эммаусу. Знакомые места. Помню-помню бегал тут по полю молоденьким говнарём: слэмился, прыгал, козу показывал.
Ну то есть, конечно же, я делал всё это не тут, а в моей родной реальности. Альтернативный Эммаус был совсем другим.
Вместо сельских домиков здесь вдоль дороги стояли какие-то заводские цеха — двухэтажные, ухоженные, аккуратно крашенные; по меркам заводских цехов я бы даже сказал «красивые». А вместо поля, на сколько хватит глаз — кустарник с гроздьями красных ягодок. Причём кустарник был высажен рядками. Как будто виноградник.
— А это что растёт? — спросил у Вышегора.
— Боярышник.
— А нахера так много?
— Настойку делать.
Ну всё понятно, да.
Тверь мы проехали без особых проблем. Во всяком случае, ничего необычного я не заметил. Зато на выезде…
На выезде мы встряли в какую-то нереальную пробку. Длинную, нудную, вообще недвижимую. Всё повторилось, как тогда в Торжке — гудки автомобилей, мат, жара, вонища. Вот только если тогда я прекрасно понимал, чем вызван затор, то сейчас не имел об этом ни малейшего представления.
Люди бродили вдоль машин и вопрошали небо, мол, какого хера⁉
Спустя минут десять до нас наконец-то долетела весточка откуда-то спереди. Ворота города закрыты. Не пропускают никого.
— Волна?
— Да не-е-е-е, — протянул майор Оров. — Не может быть такого. Наверняка в области ещё есть одна матка, а может быть даже не одна, но сейчас химеры сюда не сунутся. Зимой быть может попробуют, как проголодаются, но сейчас точно нет. Уверен, что-то тут другое.
— Пойду осмотрюсь, — сказал я.
— И я! — закричал Святопрост. — И я!
— И я, и я, и я! — а это Василиска.
Поначалу я не совсем понял их энтузиазма, но потом…
— Там цирк, смотрите! — объяснила Васька. — Вот там, за тем фургоном! Зверей везут!
Ага. Действительно.
Конвой бродячего цирка. Машин десять, наверное. Пара домиков на колёсах, микроавтобус с цветастой афишей на борту, несколько легковушек и, замыкая, грузовики с животными. Вместо кузова клетка, а в клетке живность.
Народ из пробки уже столпился вокруг. Чего-то смотрят, фотографируют, смеются.
— Илюш, пойдём посмотрим! — попросила Васька.
— Пойдём пожалуйста, Илья Ильич! — Святопрост схватил меня клешнёй за руку. — Я сегодня пострадал, меня нужно поощрить!
— Ну ладно, ладно…
Втроём мы вышли из машины и пошли смотреть зверей. В первом грузовике я не нашёл для себя ничего особенного. На этих тварей я насмотрелся во время осады «Tildikov Inn», а некоторых даже убивал.
Зато во второй клетке.
— Какой красавец! — захлопала в ладоши Васька. — Илюша, посмотри!
Блохомедведь. Здоровенная бурая медвежья туша с подогнанными под размер блошиными ногами; жилистыми и очень-очень длинными. Настолько длинными, что когда блохомедведь сидел, то его коленки были выше головы.