Когда в начале 1918 года была разбита так называемая белая Добровольческая армия, Центральный Комитет комсомола обратился к молодежи с призывом поехать на Дон и Кубань для укрепления Советской власти, Едва узнав об этом, Николай Соколов отправился в губком комсомола.
— Прошу направить меня добровольцем, — сказал он.
— А здесь?! — удивились товарищи, — У тебя полно работы здесь!
— А главное решается там, — настаивал на своем Николай.
— Ну что ж… — Товарищам оставалось только согласиться с Соколовым.
Все ребята, прибывшие на Дои, были разосланы по ближним и дальним станицам, хуторам. Получили назначения в ревкомы — кто в станичные, кто в окружные, в школы, местные органы власти.
Николая Соколова направили в станицу Малодельскую Усть-Медведнцкого округа. Обязанности восемнадцатилетнего комсомольца были настолько широки и многообразны, что фактически он представлял собой Советскую власть чуть ли не во всех областях жизни станицы. Прежде всего его назначили заведовать местным загсом. Одно лишь это было далеко не простым и неоднозначным делом. Ведь едва ли не все считали тогда, что брак законен лишь в том случае, если состоялось венчание в церкви, и переубедить, ломать вековые обычаи, противопоставить себя всем мудрецам станицы — для этого нужно было обладать не только убежденностью, но и умением попять людей, умением разговаривать с ними, не оскорбляя насмешкой, неверием, отрицанием.
Кроме того, Николай был еще и секретарем станичного ревкома, организатором местной комсомолии, попечителем школы, к нему шли решать самые различные вопросы, связанные с житейскими неурядицами, воспитанием детей, семейными конфликтами.
Почти пятьдесят лет спустя генерал-лейтенант авиации Николай Александрович Соколов-Соколенок рассказывал на встречах с комсомольцами семидесятых годов об этом едва ли не самом напряженном годе своей жизни — с июля 1919-го по сентябрь 1920-го, рассказывал о том, как стреляли в него на улицах самой станицы, как пытались отравить, как устраивали засады,
— Скажите, Николай Александрович, — спросила его как-то девушка, — что вам больше всего помогло в то время?
— Что помогло? Рост, — улыбнулся генерал-лейтенант. — В меня трудно было попасть,
Всего через месяц комсомольцы из Владимирского губкома, которые рекомендовали Николая Соколова на эту работу, получили от него первый подробный отчет о том с чем пришлось ему столкнуться за ото время. Это письмо ходило по рукам, его перечитывали на собраниях. Второго отчета, который обещал Николай прислать в самое ближайшее время, его друзья не дождались. Белые начали наступление. Тут уж было не до переписки, Николай Соколов полностью был поглощен организацией первого на Северном Дону партизанского отряда.
Он с боями провел свой отряд сотни километров по открытой местности, пересек линию фронта и влился в состав 23-й дивизии Красной Армии. Во время этого рейда по тылам белой армии проявилось не только личное мужество Николая Соколова, но и воинское призвание. И тогда уже более взрослые и многоопытные бойцы отряда неизменно называли своего командира Соколенком. К этому времени Николай прекрасно сидел в седле, владел шашкой, причем настолько, что даже бывалые казаки, которые овладевали этим воинским делом чуть ли не с детства, признавали за Николаем первенство.
— Признавайся, Соколенок, ведь из казаков ты вышел, а? — говорили ему. — Потому и здесь оказался… Откуда на Владимирщине такие удальцы?
То, что в состав Красной Армии вошел партизанский отряд, состоящий из казаков Северного Дона, имело, помимо военного, и политическое значение — трудовое казачество недвусмысленно заявило о принятии Советской власти, и отныне генералы Каледин, Корнилов не могли уже считать Дон своей надежной базой. Дальнейшие события полностью это подтвердили — застрелился под Новочеркасском Каледин, убит на Кубани Корнилов. Казаки Дона откликнулись на призыв Совнаркома и выступили против контрреволюционных верхов.
Вскоре Николая Соколова принимают в члены партии, а когда его стаж составлял всего несколько недель, он получает назначение комиссаром полка. Ему было тогда девятнадцать лет. В этом назначении — и признание его заслуг перед революцией, и признание способностей к военной науке и того влияния, которым он пользовался среди бойцов,
— Когда же вы стали Соколенком официально? — спросили как-то у Николая Александровича.
— Вскорости после назначения комиссаром полка, — усмехнулся своим воспоминаниям генерал-лейтенант, — Мне тогда и двадцати еще не было, в партии что-то около месяца, а тут вдруг раз! — и комиссар полка. Пришлось доказывать, что не случайно оказался на этом посту. Доказывать не только своим бойцам, но и самому себе, А доказать тогда можно было только делом, в бою. Вот я и лез в самое пекло… Прозвали ребята Соколенком. Рост небольшой, тощий, шустрый… В самый раз прозвище. А тут как-то пришлось документы оформлять. Писарь, знавший меня как Соколенка, возьми да и запиши… С тех пор и пошло — Соколов-Соколенок. Так что для меня это не просто вторая половинка фамилии, это моя юность, молодость… Если хотите — партийная кличка.