В штаб ее привели уже избитую, раздетую: в ночной сорочке и босую. Это была совсем еще девчонка, и подполковник вначале предположил, что ее нетрудно запугать. Но взгляд у нее был такой твердый, такая ненависть горела в глазах, что Рюдерер подумал: она из тех фанатичных русских, которые держатся до конца.
Он был воспитанным человеком, этот кадровый офицер, даже к пленным обращался с холодной вежливостью.
— Ваше имя?
— Таня.
— Фамилия?
— Не имеет значения.
— Это вы подожгли конюшню?
— Да.
— Ваша цель?
— Уничтожить вас.
Подполковник усмехнулся: каково самомнение у девчонки! Штабные офицеры смолкли.
— Кто вас послал сюда?
— Этого я не скажу.
— С вами были другие партизаны?
— Нет.
— Где ваша база? Когда вы перешли фронт?
— В пятницу, — наобум сказала Зоя.
— Вы слишком быстро дошли, — усомнился подполковник.
— Что же, зевать, что ли?
Переводчик с трудом перевел дерзкие эти слова.
— Мы не будем бить вас кулаками, — устало произнес Рюдерер, взглянув на часы. У него имелись более серьезные заботы, чем эта девчонка. — Бить кулаками нехорошо. Но мы заставим вас ответить на все вопросы.
Двум солдатам ничего не стоило бросить партизанку на лавку, лицом вниз. Пряжка ремня с размаху врезалась в худенькое бледное тело, оставив сине-багровый след.
Рыжий баварец бил с таким старанием, что, казалось, разрубит девушку. Она содрогалась при каждом ударе, прикусывала губы.
Молодой офицер-связист выбежал на кухню, где в темноте сидели хозяева избы. Ощупью нашел дверь, выскочил на крыльцо, там его стошнило.
Рюдерер сделал знак, солдат опустил ремень.
— С кем ты была? Где твои товарищи?
Девушка с трудом подняла голову. В глазах — ненависть.
— Значит, мало еще тебе, — буркнул подполковник, начавший терять терпение.
Снова взметнулась пряжка.
Подполковник чувствовал раздражение и усталость. Он велел увести партизанку и прибрать комнату. Подумав, сказал переводчику, чтобы поджигательницу отправили к солдатам. Пусть поспрашивают еще. Может, солдаты что-то выколотят из нее.
Переводчик повел пленную в караульное помещение. Было уже около полуночи, небо вызвездило, мороз окреп по-зимнему. Холод пробирал переводчика под шинелью, а русская будто и не ощущала его: шла босая, почти обнаженная, оставляя за собой темные пятна крови…
Утром в избу явились двое фашистов. Один упитанный, молодцеватый, с веселым нравом. Из-под пилотки спускались на уши теплые клапаны. По сравнению с ним другой гитлеровец выглядел дегенератом. Над плотным квадратным туловищем — тонкая гусиная шея и непропорционально маленькая голова. Острый нос торчит, как клюв. Шинель без ремня, словно балахон. Брюки навыпуск. Ботинки. Этот дегенерат и был главным палачом, он делал все быстро и с явным удовольствием. Бросил Зое вещевой мешок, отобранный вчера. Жестом показал: одевайся.
В мешке сохранились два кусочка сахара и соль, взятые в партизанской землянке. Но не было ни сапог, ни куртки, ни фуфайки, ни подшлемника, ни шапки. успели поделить, вояки! Оставили Зое лишь кофточку, чулки и ватные брюки.
Натянуть чулки на распухшие ноги сама не сумела помогла хозяйка дома Прасковья Кулик. Стоя перед девушкой на коленях, всхлипывая, она осторожно прикасалась к обмороженной, содранной во многих местах коже.
Солдаты покрикивали, торопили.
На грудь Зое повесили доску е надписью на двух языках — «Поджигатель».
На улице фашисты взяли Зою за локти, но она резким движением оттолкнула врагов, пошла сама, стараясь уверенней ставить ноги.
Из домов выскакивали солдаты. С оживленным говором валили гурьбой.
Виселицу изготовили прочную. Свежеоструганная, она высилась над толпой, над шапками и бабьими платками, над головами солдат и даже над кавалеристами, сидевшими на конях. Кавалеристы были тепло одеты, они явились сюда по службе, оцепить место казни. А пехотинцы прибежали налегке, без шинелей, чтобы поглазеть, получить удовольствие. Теперь они мерзли, потому что казнь затягивалась. Появился офицер с «кодаком», принялся фотографировать. Подолгу «целился», искал выразительные позы.
Палачи между тем подняли Зою на ящики, дегенерат накинул петлю. Девушка, казалось, не заметила этого, взгляд ее был устремлен на людей, она видела не только любопытствующие, ухмыляющиеся рожи солдат, но и суровые лица крестьян, плачущих женщин, охваченных ужасом детей.
— Эй, товарищи! — крикнула она неожиданно звонким и ясным голосом. — Чего смотрите невесело? Будьте смелее, боритесь с фашистами, жгите их, травите их!
Дегенерат замахнулся, хотел ударить, но побоялся, что пленница упадет с ящиков, и задохнется преждевременно, до команды. Офицер продолжал фотографировать, а Зоя, держась рукой за веревку, говорила со своей жуткой трибуны:
— Не страшно умирать мне, товарищи! Это счастье — умереть за народ!
— Скорее же! — крикнул с коня какой-то начальник, но фотограф еще не кончил снимать, и палачи не знали, кого слушать. А Зоя продолжала говорить, подчиняя все внимание собравшихся.
Умолкла только тогда, когда палач затянул петлю. О чем подумала она в эти последние секунды? Если бы смогла Зоя хоть на мгновение охватить взором то, что происходило вблизи и вдали! Ей, наверно, стало бы вдвойне тяжелей и горше, потому что совсем неподалеку, За лесом, километрах в десяти, увидела бы она золотоволосую подругу свою Веру Волошину, тоже с петлей на шее. Немцы там решили не утруждать себя, не возвели виселицу, а использовали деревянную арку въезда в совхоз. Раненую Веру, неспособную держаться на ногах, привезли в кузове грузовика. Задний борт был открыт. Ровно в полдень, когда палач выбил ящик из-под ног Зои, тронулся с места грузовик, и тело Веры закачалось под аркой…
Но Зое стало бы не только горше! В этот день, 29 ноября, в день ее смерти, южнее Каширы воины 1-го гвардейского кавалерийского корпуса оттеснили фашистов на четыре километра. Всего на четыре. Но это были первые километры на том многотрудном пути, который предстояло частям Красной Армии преодолеть от Подмосковья до гитлеровской столицы.
И бессмертная Зоя до самой Победы шла в рядах наступавших бойцов.
Владимир УСПЕНСКИЙ
Александр МАТРОСОВ
8 сентября 1943 г. г. Москва
1. О присвоении 254 гвардейскому стрелковому полку имени Александра Матросова.
2. О зачислении навечно Героя Советского Союза Александра Матвеевича Матросова в списки 254 гвардейского стрелкового полка имени Александра Матросова.
23 февраля 1943 года гвардии рядовой 254 гвардейского стрелкового полка 56 гвардейской стрелковой дивизии Александр Матвеевич Матросов в решающую минуту боя с немецко-фашистскими захватчиками за дер. Чернушки, прорвавшись к вражескому дзоту, закрыл своим телом амбразуру, пожертвовал собой и тем обеспечил успех наступающего подразделения.
Указом Президиума Верховного Совета СССР от 19 июня 1943 г. гвардии рядовому тов. Матросову посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.
Великий подвиг товарища Матросова должен служить примером воинской доблести и героизма для всех воинов Красной Армии.
Для увековечивания памяти Героя Советского Союза гвардии рядового Александра Матвеевича Матросова приказываю:
1. 254 гвардейскому стрелковому полку 56 гвардейской стрелковой дивизии присвоить наименование:
254 гвардейский стрелковый полк имени Александра Матросова.
2. Героя Советского Союза гвардии рядового Александр" Матвеевича Матросова зачислить навечно в списки 1-й роты 254 гвардейского полка имени Александра Матросова.
Приказ прочесть во всех ротах, батареях и эскадронах.
Народный комиссар обороны
Маршал Советского Союза