Он сидел с закрытыми глазами и размышлял. Со времени последнего первомайского «мероприятия» ему не давала покоя мысль: что это было тогда? Ответа он не находил.
Многие часы Илья потратил на то, чтобы сдвинуть взглядом карандаш, поджечь спичку или материализовать хотя бы рублей десять. Все было бесполезно. Все казалось глупостью. Бросить? Но ведь это действительно было! Он на самом деле делал то, что невозможно объяснить рационально.
Сотни раз Илья прокручивал в голове моменты «чуда», пытаясь нащупать взаимосвязи между ними, пытался найти хотя бы направление, куда нужно двигаться, чтобы еще раз почувствовать то восхитительное ощущение – проникновение во все, что можно окинуть взглядом. Чувство, что все, совершенно все ждет твоего решения, чтобы запустить странный и невозможный процесс изменения, которому нет объяснения. Которому даже название Илья до сих пор не придумал.
Кое-какие идеи у него появились.
С самого начала Илья решил, что процесс запускает стресс, критическая ситуация, готовая в любой момент выйти из под контроля. Но, подумав как следует, он отверг эту версию. Когда на мосту к нему с Гриней подошел лейтенант, он совершенно не боялся. Наоборот, он был абсолютно спокоен и уверен, что все будет хорошо. Какая же это критическая ситуация? Где стресс?
Чаще он вспоминал другое и перед глазами Ильи снова и снова начинала маячить милицейская фуражка и салон машины, меняющий свои очертания.
Сильное желание? Этого недостаточно. Миллиарды людей варятся в своей жизни, со всеми ее страстями и соблазнами. Если главное – желание, где миллиарды миллиардов зеленых купюр, взявшихся из ниоткуда? Где толпы людей, парящих в облаках?
Было еще что-то. Очень знакомое, близкое. Какая-то непонятная субстанция, которая, соединяясь с желанием человека, меняет мир вокруг. Но что это могло быть?
Илья словно смотрел фильм в замедленной скорости. Вот он сидит на заднем сиденье машины, отрешившись от всего. Вот что-то внутри указывает, что должно произойти дальше. Еще несколько мгновений и он понимает – именно это и произойдет. После этого странное мельтешение в глазах и он слышит голос по радио, который освободил их.
Было еще что-то. Чувствительность? В те моменты пространство вокруг него было настолько явным, настолько плотно заполняло все вокруг, что Илья чувствовал его кожей. Окружающее пространство было настолько явным, насколько и нереальным. Словно он оказался в гигантском конструкторе Лего, где все предметы и люди вокруг – лишь раскрашенные кусочки пластмассы.
Нигде и никогда до этого Илья не испытывал подобного.
Изображения недавних событий скоростным поездом стали проноситься мимо него, перемешиваться и терять краски. Еще через минуту все стало непроницаемо темным, и Илья уснул.
Они нам говорят «Как скажем, так и будет»
Затянем поеса – Россия не забудет
Мы укрепляем вертикаль горизонталью
Мне надоело быть штампованной деталью
Знакомая мелодия звонка вырвала Илью из забытья. В горах мобильная связь вообще отличается изрядной оригинальностью. Можно целый день без толку бегать по гребню самой высокой горы с мобильником в руках. А можно забраться на ничем не примечательный холмик и звонить сколько душе угодно. Что самое обидное, ретрансляторы в гористой местности худо-бедно разместили, но толку большого от этого не было. Может, электричество к ним забыли подвести?
– Алло.
– Алло. Ил… Вызываемый вами номер телефона выключен или находится вне зоны действия сети, сказала до боли знакомая барышня из телефона.
В это время маршрутка на самом деле нырнула по дороге вглубь какого-то ущелья. Недолго думая, Илья выключил телефон, чтобы не портить нервы ни себе, ни звонящим.
Путь его лежал на загадочное КСП – клуб самодеятельной песни. Славик в общих чертах рассказал ему об этом мероприятии. Летнее КСП проходило у моря, в Змеином ущелье, что располагается в десяти минутах ходьбы от поселка Джугба. На этот праздник дешевой чачи и вина из соседней Абхазии приезжали странные люди со всех уголков бывшего СССР.
Владивосток и Калининград, Киев и Магнитогорск, Гродно и Архангельск. Всех их объединяло желание отдохнуть. Даже не так – ОТДОХНУТЬ. Сутки напролет в Змеином ущелье раздавались звуки гитар, барабанов, дудочек и разухабистое пение множества голосов. Люди купались, загорали, ходили топлес, готовили еду на кострах, знакомились, тут же выпивали за знакомство, шутили, спорили, влюблялись и расставались.
Централизованного управления у КСП не было. Были площадки, где из года в год располагались лагеря с разными смешными названиями. Например, Илья ехал в лагерь ВТР – вольно тусующиеся распиздяи. Именно так. У лагеря был свой флаг, девиз, свод правил и характерные только для него особенности. У лагеря с названием ВТР, главной особенностью было распиздяйство. Рядом с «ВТР» находился лагерь «Бомжи». Другие названия тоже излишней «официальностью» не страдали.
Как уже говорил, централизованного управления у КСП не было. Были старожилы лагерей – самые ответственные и проверенные, люди которые не один год отдыхали в этом месте и показали себя с хорошей стороны. Именно на их плечи ложились обязанности размещать на территории лагеря приезжающих, мотивировать их на уборку территории лагеря, готовить завтрак/обед/ужин, носить из леса дрова для костра, воду и еще множество других необходимых вещей. Справедливости ради нужно сказать – сами старожилы и выполняли приличную часть этих работ.
Вновь прибывшие ставили палатку в указанном месте, давали из своих запасов продукты «на общак» и все. Западло было хомячить колбасу с тушенкой, ни дав ни кусочка для общей каши. Даже самые отъявленные разгильдяи и лентяи ходили с бутылками за водой на единственный источник с пресной водой и следили за чистотой лагеря – здесь все было на виду, коллективное неодобрение подчас гораздо хуже злого милиционера с дубинкой в руках. Еще КСП был бесплатным.
Кроме старожил были еще «патриархи» (абсолютно вольная авторская трактовка происходящего безобразия) . Дело в том, что летний КСП приурочен ко дню смерти Владимира Высоцкого и вроде как все мероприятие носит печать этой даты. Наверное, когда-то так и было. Но время не стоит на месте. Пришли новые песни, новые музыканты, группы и их поклонники. Высоцкий и его песни стали чем-то вроде объединяющей идеи. Именно «патриархи» КСП из года в год организовывали простенький концерт с песнями Высоцкого прямо на галечном пляже рядом с Змеиным ущельем. Это было главное событие КСП. Исполнителями были сами отдыхающие.
Такой «стихийный менеджмент» выработался сам по себе за многие годы функционирования лагеря. На него не повлиял распад СССР, период безумного передела наследства великой большевистской державы, кризисы и появление автоматизированных систем управления. И это было хорошо.(6)
Проснулся Илья от того, что водитель спрашивал своих пассажиров, нужно ли кому-то в Джугбу – заезжать в этот поселок значило делать не маленький крюк, а какой водитель любит просто так гонять машину туда-сюда? К удивлению Ильи, никому, кроме него в Джугбу не нужно было и после его возмущенных криков: «Как не едем в Джугбу? Мне в Джугбу!», маршрутка приготовилась к повороту.
Взгляды попутчиков словно говорили Илье: «Парень, нахрена тебе нужна эта Джугба? Положа руку на сердце – дрянной и зажравшийся курортный поселок. Езжай со всеми, круто будет!». Но его такая перспектива не устраивала.
На вокзале Джугбы Илья должен был встретиться с Ромычем и вместе с ним, эксплуатируя Славика в качестве проводника, выдвигаться к лагерю. Шутка в том, что в Змеином ущелье сотовой связи не было и для того, чтобы позвонить, приходилось идти к берегу моря. Славик клятвенно обещал каждые пол часа приходить на пляж, загорать и ждать звонка.