Что творилось вокруг! Неописуемо!! Небольшой пятачок стиснутый гаражами и блочно пятиэтажкой на какое то время стал объектом повышенного внимание кошачих. Вообще всех, кто был не прочь отведать халявные белки и желтки от яиц.
При такой технологии производства «снарядов» неминуемо получается много ненужного яичного белка и желтка. Ненужного??? Ха ха ха! Объясните это куче котофф и кошекк, снующих вокруг и периодически громко мяукая. И это в три часа ночи!
– Черт бы побрал этих животных!! Ведь пинками не отгонишь – жалко… – Свен очередной раз принялся сокрушаться о своей несчастной судьбе, которая вместо свидания с очаровательной девушкой – вполне возможно его будущей супругой, принесла на его голову Илью.
– Завтра она меня спросит: «Дорогой, почему ты не пришел в кино, почему от тебя разит растворителем и какого хрена ты такой невыспавшийся? Где ты шлялся, падла, всю ночь?».
Что мне ответить, Илья? Что я этой ночью занимался вандализмом социально значимого объекта, чтобы вызвать большой общественный резонанс? А выпил я чуть-чуть и только для снятия нервозности?
Пусть будет так. Когда она проломит мне голову сковородой, и приволочет мой бренный труп в ФСБ – не удивляйся.
– Хватит сопли пускать! – Илье надоела вся эта лирика. Он сам был на взводе.
Очередная кошка, несмотря на окрики и угрожающие жесты пролезла со спины на вожделенный желток и чуть не опрокинула футляр с готовыми яйцами. Это было последней каплей, и Илья отсел в сторону. Очередной раз.
Впереди, где-то в полукилометре от первой «точки» их ждал большой приз – тот самый памятник Екатерине. Защитницей казаков, ну-ну… чисто исторически именно Екатерина расправилась с казачьей вольницей.
Тогдашний оплот казачества – Запорожскую сечь, она сожгла, недовольных поубивала нахнен – ради интересов великой державы, естественно. У выживших казаков отняла вольницы, казачьи боевые отряды приравняла к обычным солдатам. Вот какая замечательная освободительница! После Екатерины казаки навсегда перестали быть теми настоящими казаками – вольными, свободными. Независимыми.
Но хрен с ними с историческими реалиями – кому они сейчас, по-настоящему, интересны? Важнее то, что губернатор кубанский в какой то момент решил переименовать Краснодар в дореволюционное его название Екатеринодар – спилив на этом кучу бабок, само собой. Логика и общественность сказали ему твердое НЕТ. Тогда Краснодар неожиданно стал чрезвычайно монархическим городом – от старых названий улиц, дублирующих обычные, памятников разным Екатеринам, до общественных мероприятий в стиле «Боже царя храни». Творческим лицом Кубани сделали В.Захарченко – ярого, оголтелого и отчаянно мразматичного монархиста.
Символом «обновленной» Кубани стал памятник Великой Екатерины – прямо напротив законодательного собрания края, в 50 метрах от краевой прокуратуры и еще ближе – если напрямик, от суда. Другой суд, арбитражный, тоже располагался рядом, но чуть дальше, метрах в ста.
Памятник был круглосуточно освещен и патрулировался – в 15 метрах от него находится круглосуточный пункт полиции.
Для подготовленного читателя становится совершенно ясно, что для «правонарушителя», ценящего и уважающего вандализм во всех его оттенках и проявлениях, эта цель весьма достойна! И опасна.
Все приготовления были закончены заблаговременно. В 4.00 воскресенья пьяные компании постепенно удалились домой – спать. Оставшиеся становятся злыми, опасными, но их было слишком мало в центре города, чтобы обращать на них внимание. Илья со Свеном, глубоко опустив на головы капюшоны, шли от гаражей, что располагаются за мед.институтом.
По улице Пушкина они пересекли улицу Седина, и перешли на левую сторону улицы – на сторону школы. Это был «старый» центр, состоящий, в основном, из низких допотопных домов, на ладан дышащих. Попадались и солидные здания. Но все равно чувствовалось – центр стар и уже не первый десяток лет на пенсии.
На другой стороне улицы появилось здание прокуратуры. Когда Илья со Свеном его миновали и дошли до ул.Красноармейской, им уже можно было идти прямо к памятнику – до него было метров 100 по прямой. Но Илья со Свеном повернули направо и через метров 15 повернули налево – в небольшой просвет между домами.
Так они пришли в неприметный дворик. Через него окольными путями можно пройти прямо к Пушкинской площади – но только не сейчас. Им повезло – никого не было из выпивающей братии. Никто никого не тискает и не обнимает в темных углах. Это хорошо. Сейчас Илье со Свеном нужен именно такой темный угол. Самый темный.
Когда заходишь прямо в этот дворик, проходишь совсем немного и поворачиваешь налево – упираешься в проход в парк. От него до памятника метров 25. И выход к памятнику находится в тени, пост полиции находится на противоположной стороне памятника – «правонарушители» оказывались в «слепой» зоне.
Да, вход преграждает здоровая железная решетка – на самом деле, это не проблема. Да, прямо на выходе снимает помещение какая-то юридическая контора и камеры наблюдения кругом. Это фигня. Реакция на камеры не такая молниеносная, как показывают в фильмах, а ночных охранников, чтобы реагировать быстро, в этой конторе нет. Проверено.
В небольшом темном закоулке «правонарушители» одели на себя маски с прорезями для глаз и для носа, черные перчатки, вытащили футляры для яиц – тоже выкрашенные в черный цвет и каждый спрятал в карман своей куртки по баллону с краской. Баллоны на всякий случай протерли, чтобы «пальчиков» не было, чтобы выбрасывать можно было с чистой совестью.
Футляры с яйцами аккуратно просовываются под решетку, в начале Свен, потом Илья по возможности плавно, тягуче перелезли через решетку. Футляры в руки и они подходят к краю тени от дерева – их уже можно увидеть. И сомнений, добропорядочные они граждане или нет, ни у кого не возникнет.
Нужно делать следующий шаг. Решающий.
– Поехали?
– Поехали!
Парочка выходит из тени и сразу оказывается в непосредственной близости от памятника. Оба сразу начинают забрасывать его «зарядама» – на это уходит несколько секунд. Время есть – дверь полицейского пункта не открывается, никто не бежит к ним и вообще вокруг тишь да гладь. Спокойствие. Илья перепрыгивает через символическую ограду памятника и с наслаждением начинает выводить на памятнике любимое ….
– Шухер!
Свен не кричал, а только окликнул напарника на одних шипящих. Илья смотрит в его сторону – тот словно прилип к символическому столбику. Но не убегал. Илья проследил за его взглядом – это был всего лишь подвыпивший гуляка, из тех, что постоянно шляются по улицам вне зависимости от погоды и время суток. До него было метров 70.
Илья почувствовал неладное и плавно перетек за ограду ближе к Свену.
– Заканчиваем. – Сказал Илья.
Свен достал из кармана своей куртки пачку листовок в половину листа А4 и широким жестом разбросал их вокруг памятника – в листовках было послание «правонарушителей». После этого они обернулись и быстрым шагом, почти переходящим в бег, направились в сторону мед.института – откуда пришли. На ул. Пушкина – на другой стороне от здания прокуратуры, находилась школа, которую ограждал приметный кирпичный заборчик. Маленький, скорее символический, чем на самом деле от чего то защищающий. В одном месте забор был всего метр высоты – здесь Илья со Свеном легко перемахнули через него и вышли на противоположную сторону школы – которая выходит на ул.Постовую. Напротив виднелись огни парка Горького.
Последнее усилие – маски и перчатки ушли в карманы, капюшоны все так же глубоко на глазах – перемахнуть забор в неприметном месте. Быстрее, быстрее. Редкие прохожие старались не замечать странную парочку, отчаянно спешащую куда-то.