Подводя итог вышесказанному, а. Андрей указывает, что христианство и буддизм «радикально различны. Разное понимание источника греха. Разное понимание следствия греха. Разное понимание человека. Разное понимание Бога. Разное понимание цели духовного пути. Разное понимание средств. И каждое из этих различий не может быть отнесено к типу взаимодополняющих инаковостей. Это именно отношения противоречия» (С. 787).
По мнению автора, «неразличение природы и личности неизбежно приводит к» непониманию «тайны зла» (С. 825). Зло, грех – в выборе личности, а не в ее природе. Д. Андрей противопоставляет понятие неумолимой и неотвратимой кармы христианскому понятию прощения грехов личным Богом, Который свободен дать помилование тому, кто кается и просит. «Евангелие возвещает людям прощение. Прощение – это не перемена отношения Бога к нам. Это – освобождение от греха. Мое прошлое больше не определяет автоматически мое будущее» (С. 819).
Затем автор приступает к опровержению «мифа о веротерпимости и миролюбии буддизма» (С. 791). Во-первых он упоминает пятивековую полемику буддизма с брахманизмом, которую определяет как «жесткую» и «довольно циничную», цитируя примеры резких и уничижительных характеристик, которыми награждали индусов авторы канонических буддистских текстов. Во-вторых он приводит примеры высказываний в буддистских канонических текстах о том, что лишь буддизм содержит истину, а остальные учения – плоды невежества. В-третьих, он пишет, что «историческая практика буддизма знала и религиозные войны, и религиозные преследования» (С. 809). В качестве примеров он упоминает войны между монахами Гелугпы и Кармапы в Тибете XVII века и истребление христиан в буддистской Японии того же времени, причем обоснование этому гонению «было дано трактатом «О вреде христианства», написанным буддистским монахом Судэном123» (С. 811).
Автор верно подмечает, что веротерпимость буддистов объясняется во многом верой в реинкарнацию – нет причин переживать за человека, который не воспринял учение буддизма сейчас, если ты уверен, что он сможет сделать это в какой-либо будущей жизни. «Христианство, не знающее перевоплощений, гораздо более трагично воспринимает человеческую жизнь (единственную, а потому и абсолютно ответственную) и потому более ориентировано на миссионерство и дискуссию» (С.794).
К теме опровержения «мифа о веротерпимости и миролюбии буддизма» относится во многом и содержание главы «Шамбала зияющая», поставленной в книге ранее раздела «Буддизм и христианство». Автор приводит подробные рассказы о Джа-ламе (1860–1923) – одном из борцов за освобождение Монголии в начале прошлого века, который прибегал к жестоким пыткам и казням пленных. По некоторым свидетельствам, публичные казни он проводил в виде человеческих жертвоприношений, объясняя это как «негласные, тайные предания» тантрического буддизма. Себя самого Джа-лама называл буддистским монахом и провозглашал воплощением Махакалы – гневного «защитника буддизма»124. Приведя рассказы о сходных зверствах в отношении пленных, совершенных другим монгольским командиром Максаржавом, протод. Андрей делает вывод о человеческих жертвоприношениях в буддизме: «речь идет не об эксцессе. Речь идет о традиции. Естественно, эзотерической» (С. 510). Цитирует он также воспоминания Бурдукова: «Мне, пробывшему тогда полтора десятка лет среди монгол, казался странным разговор со служителем, буддийским ламой, представителем движения „щади все живое“, разговор о возможности существования человеческих жертвоприношений»125.
В качестве подтверждения такой практике автор ссылается и на использование при некоторых службах тибетского буддизма содранной кожи мангыса – какого-либо «врага буддизма». По сообщению Бурдукова, один лама рассказал ему «что в ламайском культе во время некоторых богослужений стелется белое полотно, вырезанное наподобие распластанной кожи Мангыса… Лама говорил, что в главных храмах Лхассы в Тибете у Далай-ламы и Банчен-Богдо, для совершения великих хуралов в честь грозных богов есть настоящие кожи мангысов, но больше их нет нигде. В других местах применяется имитация. Вот и Джа-лама снял кожу, вероятно, для обрядностей, а не по жестокости, – закончил лама»126.
124
Во многом опирается на: Ломакина И. Голова Джа-ламы. Улан-удэ-СПб., 1993. Однако о. Андрей некритически приводит слова Ф. Оссендовского о том, что будто бы Джа-лама «был близким другом далай-ламы, слыл самым просвещенным из лам», что не соответствует действительности. Вполне достаточно было бы ограничиться указанием на принадлежность Дамбиджалца-на (Джа-ламы) к числу буддистского духовенства.
125
Бурдуков А.В. Человеческие жертвоприношения у современных монголов // Сибирские огни №3, 1927. С. 185.