О. Андрей объясняет наличие таких жестоких обрядов тем, что тантрический буддизм связан взаимоотношениями со злыми духами. Он упоминает сказание о том, что «основатель ламаизма» Падмасамбхава «Придя в Тибет, начал строить монастырь Самье. Однако демоны противились стройке – но Падмасамбхава покорил их и превратил в слуг, которые и закончили строительство» (С. 497). По мнению апологета, из-за этого предания «заискивание именно перед этими жестокими и кровожадными гениями заняло первенствующее место в народном культе» (С. 497).
На основании свидетельства А.М. Позднеева, протод. Андрей приводит описание того, как в монастырях происходит медитация на образ одного из «защитников буддизма» Джамсарана: «они должны представить себе безграничное море из человеческой и лошадиной крови… в самой середине – медную гору и на вершине ее – солнце, человеческий и конский труп, а на них Чжамсарана. Лицо у него красное; в правой руке, испускающей пламя, он держит медный меч, упираясь им в небо; этим мечом он посекает жизнь нарушивших обеты. В левой руке он держит сердце и почки врагов веры; под левой мышкой прижал он кожаное красное знамя. Рот страшно открыт, 4 острых клыка обнажены; имеет три глаза и страшно гневный вид. Он коронован 5 человеческими черепами» (С. 498). Джамсаран – один из гневных «божеств-защитников», почитающихся в тибетском буддизме. Автор упоминает еще одну «защитницу», которая считается покровительницей Лхассы, столицы Тибета – богиню Лхамо. «Она изображается всегда скачущей по морю крови на муле, покрытом страшной попоной – тулумом, сделанным из кожи ее сына, которого она сама убила за измену «желтой вере» (С. 511).
Кураев цитирует молитву, обращенную к таким «защитникам буддизма»: «греховным, воздвигающим преграды ламству, всем держащимся еретического учения покажите вашу силу, и спасите, о спасительные. Ниспослав свыше шимнусов, действующих ножами, схватите врагов сетью, пришпильте их гвоздями, перерубите мечами, прострелите стрелами, пронзите копьями, высосите у них сердце!... Уничтожьте врагов ламства и веры вообще, ибо только таким путем вы сохраните веру и священное учение!»127. Называя это «утренней молитвой ламаиста», протод. Андрей сравнивает ее с православной молитвой ангелу-хранителю и приводит цитату из аскетической письменности: «В своей молитве старайся не призывать проклятий на голову какого-либо человека, дабы не разрушить того, что строишь, и не сделать мерзкой молитву твою»128. Дабы показать, что описанные реалии до сих пор актуальны в тибетском буддизме, Кураев цитирует слова Далай-ламы XIV: «Для того, чтобы иметь дело с так называемыми гневными защитниками, мы сами должны достичь определенного уровня внутреннего развития. Когда человек достигает некоторых результатов… в йоге божеств, и развивает в себе гордость этого божества, то он обретает способность использовать различных защитников и божеств. Вот это правильный путь… Я проводил посвящения Калачакры. При этом я всегда мысленно представлял различных защитников тибетского народа»129.
Вообще же стоит признать, что в целом глава «Шамбала зияющая» намного слабее, чем главы раздела «Буддизм и христианство». Так, в этой главе автор описывает представление о Шамбале и о некоем «Владыке миров» с опорой на источники, не являющиеся адекватным отражением буддистских взглядов – записки Рерихов, Е. Блаватской и Ф. Оссендовского. Приводит нелицеприятное высказывание Ф. Оссендовского о буддистском духовном лице, ошибочно относя его к Далай-ламе, тогда как оно в действительности относится к главе буддистов Монголии Богдогэгэну (С. 511). По мнению автора «Рерихи связались с самым примитивным и самым темным буддизмом – тантризмом» (С. 513). При этом определение и описание тантризма протод. А. Кураев приводит в основном по теософским источникам, что нельзя признать удачным. Кроме того, упоминание «браминов» и другие особенности наводят на мысль, что автор смешивает понятие индусской тантры и буддистской.
Кажется слишком смелым предположение Кураева о том, что «Не только Рерихи, но и сами тибетские буддисты действительно могли считать, что бунт большевиков против Бога есть торжество их веры» (С. 520), тем более что ссылается он при этом на такой сомнительный источник, как «Письма Махатм», будто бы привезенное Рерихами из Тибета. И далее автор уже задается вопросом, откуда в адрес Православной Церкви «такой порыв ненависти, исходящий от духовных вождей северного буддизма, и донесенный Н. Рерихом до Москвы» (С. 522). То есть, дальнейшие рассуждения строятся с опорой на источник, который и по своему происхождению и по своему содержанию более чем сомнителен. Кроме того, даже с чисто апологетической точки зрения вряд ли можно признать удачным доверие автора к тем источникам (теософской литературе), которые он старается представить читателю в целом как не заслуживающие доверия.
127
Позднеев А.М. Очерки быта буддийских монастырей и буддийского духовенства в Монголии в связи с отношением сего последнего к народу. СПб. 1887. Сс. 329–338.