Автор воспроизводит еще один пропагандистский миф о буддизме: «можно храбро сказать, что в буддизме нет женщины как объекта дискриминации. Потому что буддизм – это единственная мировая религия, где женщина может быть и священнослужительницей, и основательницей религиозной практики, и хранительницей великих тайн». Между тем в южном буддизме, – например, в Таиланде, – до сих пор считается, что женщина не может быть монахиней. Нежелательность рождения в виде женщины упоминается в текстах как тхеравады, так и махаяны, например: «даже становясь человеком, трудно избежать (участи) женщины и стать мужчиной» (Сутра 42-х глав, 36). Чем же плоха участь женщины? «Это невозможно, этого не может случиться, чтобы женщина стала совершенной, полностью просвещенной, – нет такой возможности… Это возможно, чтобы мужчина стал совершенным, полностью просвещенным – такая возможность есть» (Бахудатука-сутта, 115). В Бодхисаттвабхуми утверждается, что женщине, чтобы достичь просветления, нужно родиться в следующей жизни мужчиной. Только в ваджраяне положение женщины выше, а в целом «в раннем буддизме традиционным был взгляд на женщин как на ущербных… буддизм унаследовал взгляд на женщин, согласно которому если они не представлены как матери, то они изображаются либо как похотливые соблазнительницы, либо как вместилище зла»173.
Когда Кураев приводит описание «гневной защитницы» богини Лхамо, на осле которой в качестве попоны изображается кожа, которую она содрала со своего сына после того, как убила его «за измену желтой вере». Арсеньев в качестве «опровержения» пишет, что убила она сына не за измену желтой вере, а за каннибализм. Видимо, критик не осознает, что такого рода уточнение ничего по сути не меняет в тезисе оппонента об ужасности тех образов «защитников», на которые должен медитировать последователь ваджраяны.
Этот критик, как и Загуменнов, также пишет про то, что «сансара не иллюзорна, а подобна иллюзии», что было уже рассмотрено выше.
Арсеньев верно отмечает ошибку Кураева, когда тот, цитируя Оссендовского, перепутал Далай-ламу с Богдо-гэгеном.
Указанную протодиаконом практику медитации с «разложением» в уме собственного тела на составляющие элементы, равно как практику обращений к Джамсарану, критик не решается отрицать, но стремится объявить всего лишь «одной из тысяч возможных практик». Однако в действительности почитание упомянутых Кураевым «гневных защитников» Джамсарана и Лхамо занимает в российском традиционном буддизме весьма заметное место. В главном дацане России – Иволгинском, – согласно официальному сайту174, Джамсарану и Лхамо проводятся службы ежедневно в восемь утра, также и в Агинском дацане175, и в Баргузинском дацане176, и в Атаган-Дырестуйском. Очень распространены в дацанах его изображения. Только особо почитаемые религиозные персонажи могут иметь ежедневные службы в главнейших культовых сооружениях.
173
Paul D.Y. Women in Buddhism: Images of the Feminine in Mahāyāna Tradition. Berkeley, 1985.
176
http://i-bur.ru/index.php/barguzinskij-rajon/docto-primechatelnosti/item/1308-barguzinskij-datsan.