Но почто пишу я эти многоскорбные строки? Кто будет читать их? Вси уклонишася, вкупе неключими быша, — все сошли с ума, все, кто забрал в свои руки так называемые предметы первой потребности! Все опьянели страстью наживы, подобно тому, как немцы опьянели страстью гордыни, зверства, жадности! Вот мы каждый день умоляем Господа, чтобы помог Он Царю нашему одолеть врага и супостата, но сами что делаем? Прогневляем Господа. Услышит ли Он молитву нашу? Русские люди, — не говорю уже о живущих среди нас не русских, коим дела нет до русского народа, до блага родной земли, — вы, именующие себя русскими, православными людьми! Опомнитесь! Убойтесь Бога, Судии праведного! Призовите в помощь свою забытую, прогнанную вами совесть! Спросите ее: чем умилостивить гнев Божий, грядущий на нас? Она вам подскажет. В ее голосе вы услышите голос Божий. И лишь только послушаетесь этого голоса, как увидите воочию Божие благословение на вас и на делах ваших, как почувствуете в сердцах своих прикосновение Божией благодати, милующей и спасающей нас. Лишь только вы протянете руку помощи горюющим беднякам, лишь только откроете житницы ваши — не говорю уже для бесплатной раздачи хлеба алчущим, а хотя бы только для продажи по совести, без большого барыша, тех запасов, какие у вас имеются, — вы сразу почувствуете, что над вами будто небо раскрылось: так станет у вас светло на душе, вы сознаете, что есть на земле счастье повыше всех ваших удовольствий, и настолько выше, что, как небо от земли, так это счастье отстоит от всех ваших балов, театров, игр, наслаждений... Ужели вы так и умереть хотите, не изведав этого счастья, — счастья делать добро, жить по совести, счастья чувствовать близость Божией благодати к себе, счастье быть уверенным, что есть вечноблаженная жизнь, которая начинается еще здесь на земле, в сердце нашем, когда начинаем исполнять Божий заповеди, освещая себя святыми таинствами Церкви, нашей матери? Ведь вы же, русские люди, называете себя еще православными: вы еще не отреклись от Церкви, от Христа: вы не хотите этого — да? Так проснитесь же, отрезвитесь, сбросьте вражье наваждение, ослепляющее вас страстью наживы! Ах, братья — купцы и торговцы! Если бы вы знали, какое теперь, именно теперь благоприятное время для вас, чтобы с Богом прогневанным примириться, чтобы себе царствие Божие — еще здесь на земле купить, в свое сердце стяжать, чтобы начать жить по-божьи здесь и перейти туда, в вечность, с мирной совестью, с верою и упованием на Божию милость! Ведь я говорю с русскими людьми, а русские люди веруют в Бога, не то что немцы, — правда, увлекаются страстями и грехами не меньше немцев, но все же, по-русскому обычаю, когда гром грянет, и перекрестятся. Вот, гремит гром небесный над Русской землей: перекреститесь же! Ведь гроза Божия может прямо разразиться над вами, — отведите же ее от себя милосердием и простою справедливостью! Пожалейте родную землю, родной народ, будьте русскими!..
Законы правды Божией непреложны; когда люди не хотят знать их, они свершаются над ними с неумолимой строгостью. Около четырех тысяч лет тому назад прогремело грозное повеление Божие на Синае: «Не укради!» Всякий бессовестный продавец нарушает эту святую заповедь Божию, а потому над ним висит гнев Бога правосудного; он не только сам лишает себя благословения Божия, но и призывает на себя проклятие. «Сладок, — говорит древняя богодуховенная мудрость, — сладок для человека хлеб, приобретенный неправдою, но после рот его наполнится дресвою (Причт. 20, 17); строящий дом свой на чужие деньги — то же, что собирающий камни для своей могилы. (Сир. 21, 10), а кто спешит разбогатеть, тот не останется ненаказанным (Прит. 28, 20), потому что богатство его, по пословице, прахом пойдет, или, как говорит премудрый Соломон, оно сделает себе крылья и, как орел, улетит к небу» (Пр. 23, 5)...
Никакой народ не умеет так каяться, как наш православный Русский народ. И слава Богу: хоть редко, хоть единично, а я имею утешение видеть такое — русское — покаяние. Приведу самый последний пример. Вот что пишет мне один почтенный старец из торговых людей. Само собою разумеется, я не назову ни его имени, ни адреса, хотя думаю, что он был бы согласен и на это. «В дни моей молодости, когда мне было лет восемнадцать (а теперь мне уже 67 лет), я служил конторщиком в купеческой конторе. Раз приказчик считал деньги для сдачи их хозяину, когда хозяин позвал его к себе в соседнее помещение. Он поспешил на зов хозяина и оставил деньги на столе. В конторе остались я да бухгалтер. И вот кому-то из нас — кажется, что мне, пришла мысль подшутить над приказчиком, спрятать часть денег, и я взял — не помню, одну или две пачки по сто рублей и спрятал в свой ящик с мыслию: хватится ли приказчик? (Как видите, враг хитер: он не стал внушать тут же присвоить — попросту украсть — деньги: он учит только «подшутить», спрятать их.) А приказчик по возвращении в контору, не считая денег, убрал их в свой ящик, поспешая куда-то, чтобы исполнить приказание хозяина. В этот ли или на другой день у нас с бухгалтером явилась мысль, что у приказчика, вероятно, столько хозяйских денег, что он и не хватится взятых нами, а потому можно их и вовсе не отдавать ему. Действительно, сразу он и не хватился, что у него денег недостает, но потом по его беспокойству мы заметили, что он денег не досчитывается, но все-таки взятых денег ему не возвратили, а разделили их пополам, то есть украли... (Вот как враг ведет человека от шутки ко греху: может быть, стыдно уже стало признаться в «шутке».) Много лет спустя у меня зашевелилось сознание греха, и я был бы очень рад возвратить эти деньги по принадлежности или наследникам того приказчика, но к розыску его не принял мер, а потому вовсе потерял его из виду. Вот я прибегаю к вам, владыко, с почтительнейшей просьбою: прилагаемые двести рублей употребить по вашему усмотрению и помолиться о прощении моего греха».
Прошло пятьдесят лет, а совесть все мучила русского человека. Надо бы, конечно, и теперь возвратить хотя наследникам того приказчика, но и они не известны. В успокоение кающейся совести, я послал эти деньги в распоряжение Волынского святителя, в помощь его бедному духовенству, лишенному крова после разорения их жилищ немцами, присоединив и от себя нечто, дабы быть участником в покаянной жертве доброго христианина. Думаю, что самая мысль поступить так, пришла ему под впечатлением недавно напечатанной моей заметки под заглавием «Совесть заговорила». Там я рассказал, как тоже некто, взявший у странника 15 рублей и не возвративший ему, прислал мне 30 рублей с просьбою послать на фронт нашим воинам «Троицких Листков» в виде духовной милостыни, потому что он не знает, кто и где живет, даже жив ли тот странник, у кого он взял деньги, ибо прошло уже лет пятнадцать, как это было.
Так вот как поступают люди, у которых совесть еще не погасла, которые еще внимают ее неумолимому требованию и боятся чуда Божия. Вот добрый пример тем из торговых людей, которые уж слишком много перебрали за свои товары с добрых людей: пусть они вспомнят еще евангельский пример мытаря Закхея, пусть в своем сердце повторят его золотые слова: «Господи, се, пол имения моего раздам нищим, и аще кого чим обидех, возвращу четверицею!» Зато и услышал из уст Самого Господа: «Днесь спасение дому сему бысть, зане и сей сын Авраамль есть». Вот настоящий путь, указываемый Самим Господом и нашим купцам, если только они не хотят отречься от Христа Спасителя. Господь говорит, что радость бывает на небесах у Ангелов Божиих, когда и один грешник кается: какую же радость самим Ангелам Божиим доставили бы наши купцы, если бы по примеру Закхея стали бы обращаться, каяться или хотя бы полагать начало покаянию, продавая товар по совести, не обижая ближнего, не повышая цен... Ужели в самом деле они так заглушили свою совесть, что перестали быть христианами?