Адам нарушил заповедь Божию и тем стал не только виновен, но и болен. Дети Адама не несут ответственности за его личный грех в юридическом смысле, но несут последствия его грехов. Представим, что на реакторе атомной станции назначен работать человек, которому свыше, от руководства, дана заповедь — не делать то-то и то-то. И вдруг он это сделал, да ещё не по необходимости, а почти только из любопытства. И вот, радиоактивный выброс в окружающую среду поразил и людей, и природу — и самого работника. Да, он виновен. Да, его грех — это его личный грех и его сын не должен сидеть за него в тюрьме, если будет такой приговор. Но его сын, если он родится после катастрофы, унаследует — не вину! — но болезненность. С сердцем лукавым первый Адам преступил заповедь, и побежден был; так и все, от него происшедшие (3 Езд 3:21).
Последствиями первого греха христианство называет несколько явлений в жизни человека.
Во-первых, это большая склонность ко злу, чем к добру. Грехопадение “не только расстроило простую душевную память о добре, но и извратило все силы души, ослабив ее природные влечения к добродетели”[40], “таким образом, от нарушения заповеди Божией человек сделался доступным всеванию в него зла со стороны диавола. И грех в естестве человека воздействовал уже на всякое вожделение”[41].
Любой человек, который наблюдал за собой, может подтвердить, как легко прививаются дурные привычки, и, напротив, как трудно приобретается навык к чему-то хорошему. А вот отучать себя от дурных привычек очень трудно, тогда как добрый навык теряется совсем легко, стоит только чуть ослабить внимание и требовательность к себе. Всякий, поразмыслив, может припомнить много случаев, когда неплохие люди с течением времени “портились”, становились хуже или даже совсем негодяями, а вот случаев, когда негодяй стал действительно хорошим человеком — гораздо меньше. Каждый чувствует, что улучшать себя — всё равно что идти в гору, а вот ухудшать — всё равно что катиться под гору. Это как раз и есть проявления той склонности ко греху, которую все мы унаследовали от наших предков через первородный грех.
Во-вторых, следствием первого греха явились болезни, боль и смерть: ибо возмездие за грех — смерть (Рим 6:23). Посему, как одним человеком грех вошел в мир, и грехом смерть, так и смерть перешла во всех человеков, потому что в нем все согрешили (Рим 5:12). В исламе смерть мыслится как естественный атрибут человеческой природы. Это объясняется предопределением: “все создания должны будут пройти через смерть перед днем восстания из мертвых”[42]. Но смерть как уничтожение богозданной красоты человеческого естества, как “разрушение прекрасной гармонии”[43] не может быть естественным, закономерным следствием нашей жизни — это подсказывают сердце и разум каждого человека: Бог не сотворил смерти и не радуется погибели живущих (Прем 1:13). Каждый человек не хочет умирать, и чувствует, что смерть — чуждое и мучительное нарушение его бытия.
В-третьих, следуя за человеком, исказилось и все материальное творение, владыкой и главой которого он являлся. Вслед за изменением отношений человека и Бога изменились отношения человека и мира. Те животные, которым он прежде назвал имена, перестали ему повиноваться и восстали против него. “Звери… не были изначала злыми… грех же человека испортил их, ибо с преступлением человека и они преступили. Если владыка дома хорошо ведет себя, то необходимо и слуги живут благочинно, если же господин согрешит, то и слуги также будут грешить; таким же образом произошло и то, что с согрешением человека, который есть господин всего, и служащие ему твари уклонились ко злу”[44].
На деле как раз мусульманское учение о том, что человек может очистить себя посредством собственных поступков, означает, что это мусульмане “очищают самих себя”. С точки же зрения христианства, никакое совершенное человеком доброе дело не может быть сверхдолжным, поскольку является его обязанностью: Так и вы, когда исполните всё повеленное вам, говорите: мы рабы ничего не стоящие, потому что сделали, что должны были сделать (Лк 17:10). Поэтому даже миллион добрых дел не может изгладить одного проступка.
44