В поведении своём люди нередко руководствуются устоявшимися стереотипными мнениями, которые получают от окружающих в готовом виде и которые не рассуждая принимают для себя как единственно истинные и бесспорные, удобные для каждодневного употребления и оценки действительности. Таким стереотипом, лежавшем в основе крепостнической идеологии и бывшим для многих, даже самых просвещенных людей нравственным оправданием системы, являлось мнение, что крестьянин по сравнению с дворянином не может признаваться полноценным человеком. Крестьянину было a priori отказано во многих самых обычных человеческих чувствах.
Какой-то помещик мог разлучить мужа с женою или оторвать от них детей вовсе не по злобному нраву, а просто потому, что искренне не предполагал в своих мужиках способности к глубоким переживаниям. О крестьянине могли заботиться, но по простоте душевной не догадывались признать в нём нравственную личность.
Победить крепостническую систему можно было лишь преодолев этот стереотип мышления. Немалая заслуга в борьбе с ним принадлежит человеку, которому посвящена эта глава. С крепостническим самодурством он столкнулся рано, наблюдая некоторые его отвратительные проявления с детских лет — в собственном семействе.
Тихая и внешне мирная жизнь обитателей «дворянских гнёзд» таила порою в глубине скрытые от постороннего глаза потрясения и трагедии. Несчастливыми были ранние годы Варвары Петровны Лутовиновой, матери писателя. Выпали на её долю сиротство, одиночество, оскорбления, побои. Многое претерпев, она оказалась после неожиданной смерти старика-дяди полновластной госпожой громадного состояния — в пять тысяч душ крепостных. Кажется: узнавши на опыте многие притеснения, она должна бы стать особенно чувствительной к людскому страданию, остерегаться от совершения дурных дел и жестокостей. Однако сформировался в ней характер изломанный, властный, самолюбивый, капризный. Всё более и более развивалась в её натуре склонность к необузданному самодурству. Воспитанная в обычаях рабства, она приняла его нравственные законы не рассуждая. Тургенев не оставил развернутого портрета матери в своих сочинениях, но отдельные черты её самовластного характера рассыпаны по его повестям и рассказам. Достаточно вспомнить старуху-барыню в повести «Муму».