И отчаянье с петлёю
Пред тобою: «На, давись!»
Начинается с безобидного — приводит к страшному. Святые Отцы учат: малое открывает дорогу тому, что опасно душе. Сразу отчаяние не приходит — посылает вперёд себя лёгкую грусть.
Читая эти и подобные строки, каждый может подумать: да, да, именно так и я чувствую, и я так же сказал бы, когда бы мог, когда бы имел такой же дар от Бога, — и пусть во мне нет того, но есть у другого, и спаси его Господь за то, что он делится этим даром со мною и помогает мне лучше понять самого себя. И помогает утвердить в душе то, что ежевечерне повторяю, и теряю из памяти днём: «Господи, сподоби мя любити Тя от всея души моея и помышления и творити во всем волю Твою» (из 7-й молитвы, святого Иоанна Златоустого, на сон грядущим). Слишком нестоек и своеволен ум наш…
Как трудно совладать с умом своим,—
Я — за молитву, он — к делам и людям,
Он в прошлое и в даль, а я за ним,
Зову — вернись, давай молится будем!
Но сердце, — вот где всё заключено
Что не бежит, а всё плотней теснится,
То, чем живёт для вечности оно,
Что дал Господь отеческой десницей.
Мы говорим о вечном противоречии в нас между верою и рассудком — поэт облекает в запоминающийся образ то, что бьётся у каждого в тесноте непроявленных слов.
Из ощущения общности духовных стремлений и переживаний рождается и чувство соборности, единства всех со всеми. Это очень важная особенность истинной поэзии — в установлении единства между душами людей, устранении ненавистной розни мира сего.
Весь храм запевает: «Верую!..»—
И ангелы среди нас.
Мы счастливы полной мерою,
Сливаясь в единый глас.
Незнакомые, непохожие,
Неключимые дети Божии,
Громкогласный нестройный хор,
Возносящийся на Фавор…
Афанасьев пишет о связи времён, о духовном единстве с ушедшими предками нашими.
Мы без имён помянем ныне
Безвестных всех за все века,
Их души там, в небесной сини,
Услышат нас наверняка.
Весь сонм их, с именем Христовым,
В тот час движением одним
Падет перед Его престолом
И нас помянет перед Ним.
А ведь то, о чём пишет поэт — и есть Церковь Христова, хранящая единство всех своих чад вне времени и пространства. Об этом — многие стихи Афанасьева: о России, о пути народа через времена к Богу, об остроте ощущения своей связи с бытием Церкви.
Вот эта истина, истина о единстве церковном между людьми и о единстве человека, всего мира с Творцом — наполняет поэзию Афанасьева.
Поэзия же фальшивая создаёт, наоборот, разобщённость — вот сугубая опасность, которую она несёт в себе. Нельзя заражать человека ложными стремленьями душевными — а искусство, повторим, имеет именно это свойство: заражать людей тем, что вкладывает художник в свои создания. Стихи Афанасьева пробуждают в каждом читателе чувства добрые, светлые, заставляют (незаметно для сознания) стремиться к Горнему миру, одолевая в себе внутреннюю греховность нашу.
Душа моя! Твой день подобен ночи:
Враг навевает сон тебе на очи,
Чтобы, отдавшись духам тьмы во власть,
Ты в этой жизни надремалась всласть…
Восстань, душе! Пади на землю, плоть!
Трубит Архангел, и грядет Господь!
Ненарочито обращают эти строки к тому покаянному настроению, которым проникнуты многие молитвы и которое так пронзает каждого при чтении Великого канона преподобного Андрея Критского.
Однако содержание содержанием, но ещё раз скажем, что у Афанасьева сам стих формою своею влечёт к себе. Выразителен язык этой поэзии, чуть-чуть — в меру! — архаизированный, уподобляемый церковному. Необычайно красив ритмический рисунок многих стихотворений — это нетрудно уловить даже по тем немногим примерам, что здесь приведены. Фраза у поэта всегда ёмко насыщена, часто чётко афористична и тем врезается в сознание.
Земного сокровища не собирая,
Смиряйся и помни, чтоб душу сберечь,
Что Ангел, изгнавший Адама из рая,
В руке ещё держит свой огненный меч.
Или:
Молчанье—
Стрела, таящаяся в колчане,
Изострённая на врага.
Помимо лирических стихотворений Афанасьев сложил несколько поэм. Одна из них посвящена великому игумену земли Русской, преподобному Сергию, тому эпизоду из жития святого, который хорошо известен по знаменитой картине М.Нестерова «Видение отроку Варфоломею» (пересказывать содержание поэтому нет надобности). Кажется, это лишь первая часть большого поэтического создания. Написанная в традиции похвалы святому, то есть прославления его подвига, поэма сочетает особенности эпического повествования и духовного гимносложения: рассказ перемежается возглашением Горней радости, которая всегда звучит в икосах акафистов, так что и вся поэма становится близкою этому жанру церковной литературы. Несомненно, если автор продолжит работу над избранною темой, его поэма станет значительным произведением всей русской духовной поэзии. А что работа продолжается, свидетельствует появление во втором сборнике поэмы «Схимник Пересвет», духом и темою близкой поэме об отроке Варфоломее. По сути, обе эти поэмы могут стать главами большого духовного эпоса о временах преподобного Сергия.