Хотя восточные марийцы сохраняли важные элементы системы исконных марийских верований, такие как поклонение кереметям, они в большей степени находились под влиянием ислама, чем западные. Они брили головы, не ели свинины и считали пятницу священной; они называли своих религиозных наставников не только картами, но и муллами, а фамилии многих из них были явно тюркскими. Но в относительно изолированной северной части Бирского уезда влияние ислама оставалось в то время довольно ограниченным[46]. Более того, совсем недалеко от местности Ведрес-Калмаш располагалось несколько русских селений и три православных церкви. Согласно источникам, местные марийцы поклонялись иконе Николая Чудотворца, находившейся в церкви в Березовке, и по меньшей мере несколько марийцев стали православными до 1840 года[47]. В целом религиозные обычаи несколько различались от одной местности к другой в зависимости от степени местной религиозной однородности и расстояния от русских православных или мусульманских поселений[48]. Таким образом, Ведрес-Калмаш представлял собой область, где сходились три мира: славянско-христианский, тюркско-исламский и финно-угорско-языческий, и границы между ними проходили внутри этого сообщества, возможно, внутри семей и самих людей[49].
В целом деревни в Ведрес-Калмаше, расположенные в лесах на севере Бирского уезда, были, по-видимому, значительно изолированы от внешнего мира. Отличительными чертами марийских поселений были рассредоточение в лесах и небольшие размеры – они часто состояли из маленькой группы домов[50]. Такая модель поселений, сохранившаяся у восточных марийцев и в XX столетии, была обусловлена местной топографией, старинными клановыми структурами и сознательным желанием марийцев избегать контакта с посторонними[51]. В результате поселения в Ведрес-Калмаше «долгое время были скрыты от влияния благодетельных мер Правительства»[52]. Кампания Блударова по крещению была, среди прочего, попыткой властей дотянуться до этой местной общины. В социально-сословном отношении население состояло в большинстве из государственных крестьян, башкир и тептярей[53]. Те из марийцев, кто были государственными крестьянами в Ведрес-Калмаше, формально зависели от башкир-мусульман, которые считались «собственниками» земли, но были обязаны предоставлять права пользования государственным крестьянам, которые именовались «припущенниками»[54]. Поскольку башкиры и тептяри составляли военно-служилое сословие под особой кантонной системой управления[55], церковь не прилагала серьезных усилий к их обращению.
Начиная с 1838 года государственные крестьяне находились в ведении Министерства государственных имуществ (МГИ), чиновники которого были главными деятелями крещения в Ведрес-Калмаше. Министерство, созданное для устранения хаоса и моральной деградации, которые, как предполагалось, были характерны для жизни государственных крестьян при старой администрации[56], быстро приступило к многогранной программе реформ, включавшей организацию приходских школ, распространение картофеля и общинных складов для хранения зерна, а также приучение к «нормальной» планировке для «правильного» строительства деревень и домов[57]. Учреждая институт окружных начальников на уровне уезда, МГИ стремилось получить больший контроль над деревенскими и волостными собраниями, а следовательно, над самой крестьянской жизнью. Главной целью МГИ, по словам министра П.Д. Киселева, было попечительство над государственными крестьянами для улучшения их нравственного и материального состояния. В этом проекте православие занимало важное место, поскольку министерство видело в нем основу примерного гражданского поведения. Чиновникам МГИ на местах были поручены различные задачи, связанные с религией: обеспечивать уважение крестьян к духовенству, поощрять материальную поддержку духовенства и церквей и рекомендовать кандидатов на церковные должности[58]. Таким образом, православие было тесно вплетено в реформу МГИ.
46
Позднее, в 1896 г., П. Ерусланов утверждал, что марийцы Бирского уезда были менее подвержены мусульманскому влиянию, чем марийцы Белебейского и Мензелинского уездов. См.: Ерусланов П. Краткий очерк о поездке к черемисам Уфимской губернии летом 1896 г. // Этнографическое обозрение. 1896. С. 324–329.
47
РГИА. Ф. 383. Оп. 8. Д. 6977. Л. 15. К сожалению, у меня нет данных об этих более ранних обращениях.
48
Комов А.Ф. Черемисы и вотяки середины северной половины (второй стан) Бирскаго уезда // Уфимские губернские ведомости .1889. № 38.
49
Дополнительные сведения см. в исследованиях: Исанбаев Н.И. Межэтнические связи восточных марийцев // Этногенез и этническая история марийцев. Йошкар-Ола, 1988. С. 87–98; Ерусланов П. Магометанская пропаганда среди черемис Уфимской губернии // Православный благовестник. 1895. № 8, 9, 12, 13, 14, 16, 18, 19, 21, 22.
50
В 1837 г. почти три четверти территории Бирского уезда занимал лес. См.: Дебу И. Топографическое и статистическое описание Оренбургской губернии в нынешнем ее состоянии. М., 1837. С. 148.
51
Сепеев Г.А. Восточные марийцы. С. 108–122; Он же. Особенности типологии и планировки марийских поселений // Поселения и жилища Марийского края / Ред. Г.А. Архипов, Г.А. Сепеев. Йошкар-Ола, 1982. С. 159–189; Златоверховников И. Уфимская епархия: Географический, административно-исторический и статистический очерк. Уфа, 1899. С. 27; Харузин Н. Очерк истории развития жилища у финнов // Этнографическое обозрение. 1895. Т. 24. № 1/2. С. 35–78, 50–104.
53
Тептяри представляли собой сословие, которое охватывало разные этнические группы и занимало положение где-то между государственными крестьянами и башкирами. Подробнее об их происхождении и этническом составе см.: Рахматуллин У.Х. Население Башкирии. С. 127–182; Исхаков Д.М. Тептяри: Опыт этностатистического изучения // Советская этнография. 1979. № 4. С. 29–42.
54
Рахматуллин У.Х. Население Башкирии. С. 130–139; Роднов М.И. Численность тюркского крестьянства Уфимской губернии в начале XX в. // Этнографическое обозрение. 1996. № 6. С. 121–131.
55
Черемшанский В.М. Описание Оренбургской губернии. С. 130–143; Очерки истории Башкирской АССР. Уфа, 1959. Т. 1, ч. 2. С. 37–48.
56
До 1838 г. государственные крестьяне находились в ведении Министерства финансов, но основное управление ими осуществляли местные полицейские чиновники. См: Bolotenko G. Administration of State Peasants in Russia before the Reforms of 1838. Ph.D. diss. University of Toronto, 1979.
57
Дружинин Н.М. Государственные крестьяне и реформа П. Д. Киселева. М., 1946. Т. 1; Заблоцкий-Десятовский А.П. Граф П. Д. Киселев и его время. СПб., 1882. Т. 2; Князьков С.А. Граф П.Д. Киселев и реформа государственных крестьян // Великая реформа. СПб., 1911. Т. 2. С. 209–234.
58
См.: Свод законов. 1842. Т. 2, особенно статьи 1117, 1118, 1119, 1122, 1142, 1148, 2932 и 2954.