Чувствуя несостоятельность ссылок на Иисуса Христа, православные богословы пытаются подкрепить несомненность символа веры ссылками на апостольские символы веры. Они рассказывают, что монах Руфим Тураний (345–410) якобы нашел так называемый апостольский символ веры, написанный на латинском языке. Однако сами православные богословы вынуждены признать, что только Руфим «утверждал, что это подлинный текст символа, составленного апостолами в Иерусалиме». Слишком уж здесь много несуразностей. Зачем, например, в Иерусалиме апостолам понадобился латинский язык, а не древнееврейский? Далее, почему же этот апостольский символ веры не вошел в практику христианских церквей и почему в IV в. понадобилось составить новый символ веры?
Наконец, сама история создания никео-цареградского символа веры красноречиво говорит нам о том, что религиозные деятели того времени не относились к правилам веры как к абсолютной, неизменной, раз и навсегда высказанной богом истине. Участники Никейского собора не были удовлетворены ни «символом» Иисуса Христа, ни так называемыми апостольскими символами, ни символами отцов церкви. В 325 г. они создали основу первой части ныне действующего в православии и католицизме символа веры. Участники Константинопольского собора в 381 г. довольно существенно перередактировали, как мы увидим дальше, первую часть символа и составили вторую часть. Такова действительная история вечных и неизменных правил веры православия. Настаивая на их неизменности, церковь сама, когда это ей было нужно, меняла их, дополняла, редактировала и т. д.
Догмат о пресвятой троице
По признанию православных богословов, в символе веры, в своде основных правил веры первое и самое важное место занимает догмат о пресвятой троице.
Кратко его содержание можно изложить следующим образом: а) бог один, но троичен, он соединяет в себе три лица (или, по-гречески, ипостаси) — бога-отца, бога-сына и бога-духа святого; б) каждое лицо троицы есть бог, однако они не три различных бога, а единое божественное существо; в) все ипостаси различаются между собой личными свойствами.
Нелепость и туманность этого догмата не смущает христианских богословов. Они считают, что догмат обязательно должен быть непонятен, ибо человеческий разум не в состоянии постичь всю премудрость божью. Более того, если смысл догмата прост и ясен, то следует предположить о его подложности именно в этой ясной части. Известно откровенное изречение одного из отцов церкви о троице: «Верую, ибо это нелепо».
Христианские богословы пытаются дать теоретическое обоснование непостижимости догмата о пресвятой троице. С их точки зрения, непознаваемость этого догмата объясняется, во-первых, тем, что слабый разум человека не в состоянии вместить в себя мудрость божью — настолько она велика; во-вторых, тем, что откровение божье, т. е. «священное писание», Библия, специально не объясняет сущности этого догмата. Как говорят богословы, Библия только указывает «на бытие отца, сына и св. духа в триипостасном существе божьем». А если и откровение божье молчит, то несовершенному, с богословской точки зрения, человеческому разуму и подавно нечего делать. И христианские богословы дают верующему следующий рецепт: «Не можешь понять, веруй». Они говорят рядовым христианам о том, что «усилия человеческого разума в отношении к этому догмату посему должны направляться не к уяснению самой сущности догмата, а лишь нашей веры в него и ее оснований, чтобы представить его в виде, более доступном для себя».
Здесь мы сталкиваемся с характерной чертой религиозного мировоззрения — с упованием на слепую веру. С помощью разума, по мнению богословов, постигнуть непостижимую сущность троичного бога невозможно. Но вера, мол, слепая вера, которая опирается на так называемое «священное писание», может открыть многие таинственные стороны бытия божьего.
Позиция христианского богословия ясна: там, где нет достаточно убедительных доводов для разума, лучше всего прибегнуть к помощи слепой религиозной веры, готовой к восприятию любой несуразности. А тех, кого вера в истинность непостижимых догматов не устраивает, тех можно припугнуть всевозможными карами.
Так и делает, например, один из современных православных богословов. На страницах «Журнала Московской патриархии» священник П. Викторов строго предупреждает, что «с самого начала своей истории церковь не терпит, «отлучает» от себя всех, уклоняющихся от ее догматического учения, хотя и проявляет некоторую терпимость в отношении нарушения со стороны ее членов отдельных предписаний нравственных».