"Свобода человека - труженица, но она и божество" [14] (Э. Мунье)
Суть личностного подхода можно сформулировать, исходя из антитезы. Если современный системный подход строит такую систему координат, которая позволяет одновременно анализировать множество влияющих друг на друга признаков, причин и факторов, то православная антропология разрушает всякую систему метода вне человека и утверждает, что человек сам есть искомый методологический принцип. В нем самом не только содержится, переплетается и живет все многообразие опыта и реальности, но главное - осознается и познается. Сам человек - модель себя, сам человек - метод себя, сам человек - синтез себя (но еще и мира, на чем основана вся православная гносеология). Сам человек - познающая себя личность.
Человек тождествен в себе как субъект, и как объект. Это главная проблема всякой психологии и всякой антропологии [15]. Это главная трудность, которая преодолевается только в тождестве субъекта и объекта. Отсюда и подлинность всякого знания о себе [16]. Только самопознание может быть максимально подлинным. Вот почему самые глубокие знания о человеке мы можем извлекать из опыта самопознания человека о самом себе. Вот почему нам дорог опыт подвижников благочестия, которые через познание себя и покаяние приходили к подлинной "антропологии". Даже вопль Декарта "cogito ergo sum" означал постановку внутреннего опыта в центр гносеологии.
Этот принцип ставит любого исследователя на место исследуемого. Ибо если объект тождествен субъекту, то сам исследователь исследует себя. Такой вывод может оттолкнуть психолога, социолога, философа: ведь часто такой исследователь "прячется" сам от исследования, делая объектом анализа другого. Такая методологическая проблема обсуждалась в начале XX в. в рамках психоанализа. Этот метод был основан на уверенности в том, что люди не понимают, не осознают причин своего поведения. И даже психоаналитик сам для себя не может быть психоаналитиком. В современной психотерапевтической практике также устойчиво держится представление о том, что психоаналитику или терапевту нужен собственный психотерапевт - супервизор.
А для христианина, знакомого с аскетическим опытом Церкви, такая позиция понятна и даже привлекательна. Ведь лечить может только тот, кто сам здоров. Подлинным "исследователем" душ является подвижник, уже прошедший сам все ступени самопознания. Очистив ум и сердце через самопознание и покаяние, человек обретает истинное видение как собственной души, так и чужой, если Бог благоволит ему. Поэтому для православной практики принцип тождества объекта и субъекта естественен. Человек, познавая Себя, познает человека вообще; изучая науку о человеке, познает себя самого. Потому православная антропология - это наука о нас самих, это самопознание.
Но это еще означает и необходимость собственной научной чистоты. Исследователь должен быть чист сердцем и умом. Антропологическое знание есть знание духовное; оно не может быть оторвано от духовной жизни. Многое не понять только умом, нужен еще и опыт, нужна готовность души, зрелость ее. Иными словами, тождество субъекта и объекта исследования означает особый статус исследователя. Он сам участник, он сам есть предмет знания, и потому к нему предъявляются особые требования, которые должны обеспечить чистоту и подлинность знания. Поэтому святость авторов антропологических учений является для нас методологическим мерилом подлинности и истинности.
Примечания
1. Монофизитский и монофелитский термин.
2. Цит. по.: Иоанн Дамаскин, преподобный. Творения. Христологические и полемические трактаты. С.321.
3. Антоний (Блум), митрополит Сурожский. Человек перед Богом. С.314.
4. Творения Преподобного Максима Исповедника. Кн.1. С.148.
5. Добротолюбие, Т.5. С.146.
6. Позов А. Основы древнецерковной антропологии, Т.1. С.14.
7. Христианская философия брака // Соловьев В. Смысл любви: Сб. С.87.
8. Именно на этом свойстве православной антропологии мы основываем убеждение в том, что из антропологии должны вырасти христианская психология, христианская психотерапия и даже христианская психиатрия.