Во второй половине 1947 г. в Совете по делам Русской православной церкви посчитали возможным укрепить позиции Православия в Чехословакии путем включения в нее Чехословацкой национальной Церкви. В письме Г. Г. Карпова заместителю министра иностранных дел Я. А. Малику от 26 ноября 1947 г. говорилось, что Совет «полагал бы целесообразным введение автокефалии Чешской православной церкви во главе с избранным на церковном соборе епископом, желательно чехом. Но учитывая, что православная церковь в Чехословакии является немногочисленной, необходимо провести соответствующую работу в целях объединения Чешской православной церкви и Чехословацкой национальной Церкви в единую православную церковь». Реализация этого замысла преследовала решение двуединой задачи. Московская Патриархия, готовя Совещание глав Поместных Православной Церквей, намеченное на июль 1948 г., была заинтересована в присутствии на нем автокефальной Чехословацкой Церкви. С другой стороны, считалось, что единая и окрепшая Православная Церковь могла бы претендовать на занятие «пошатнувшихся позиций униатов» и таким образом усилить свое влияние на население Словакии. Такая перспектива обсуждалась на встрече 19 мая 1947 г. Б. Л. Черкеса с экспертом по церковно-политическим вопросам Министерства информации В. Экартом.[219]
По запросу Карпова IV Европейский отдел МИД СССР 24 января 1948 г. представил в Совет заключение, в котором пояснялась позиция чехословацких властей относительно создания в стране единой Православной Церкви. Секретарь ЦК Коммунистической партии Чехословакии Р. Сланский заявил, что он «исключает даже постановку вопроса об объединении православных церквей с Национальной чехословацкой церковью…, потому что для этого нет никакой базы и из этого ничего не выйдет». Допускалась только возможность кооперирования усилий этих Церквей «в вопросах отношения к славянам и различным прогрессивным мероприятиям, но не более». Позиция Сланского отражала понимание руководством страны сложности положения в Чехословацкой национальной Церкви, в которой наблюдались антиправославные настроения, и которая с 1920-х гг. эволюционировала в сторону протестантизма. Кроме того, чехословацкое руководство рассматривало возможность использования этой Церкви в борьбе с католицизмом. Могло повлиять на позицию правительства и устоявшееся представление о Православной Церкви как «эмигрантской» по составу.[220]
Чехословацкая Православная Церковь все-таки приняла участие в Московском совещании, хотя и в качестве экзархата. В марте 1948 г. архиепископ Елевферий присутствовал в Бухаресте на похоронах Румынского Патриарха Никодима (Мунтяну). При этом он провел успешные переговоры с представителями Румынской и Болгарской Церквей о перспективе их участия в Совещании глав и представителей автокефальных Православных Церквей в Москве. 9 марта Владыка изложил эти события в подробной докладной записке в Совет по делам Русской православной церкви.[221] 26 апреля 1948 г. экзарх был удостоен права ношения креста на клобуке.
С 8 по 18 июня 1948 г. архиепископ Елевферий во главе чехословацкой делегации был участником юбилейных торжествах в честь 500-летия автокефалии Русской Православной Церкви в Москве. Он также принял участие в состоявшемся после окончания торжеств Совещании глав и представителей Поместных Православных Церквей. 18 июля 1948 г. указом Патриарха Алексия Владыка Елевферий был возведен в сан митрополита.[222]
В том же году экзарх вел сложные переговоры об объединении с Православной Церковью чешских старокатоликов. Архиепископ Савватий, который уже вел подобные переговоры в 1936 г., написал Владыке Елевферию, что один из чешских православных священнослужителей хочет быть их архиепископом восточного обряда, но для старокатоликов нужен и епископ западного обряда. Экзарх описал свое видение проблемы в докладной записке от 19 июля 1948 г., отметив, что переговоры продвигаются медленно. Митрополит считал, что Старокатолическая Церковь должна стать «автономной единицей» Православной Церкви с сохранением западного обряда, ее «верховным предстоятелем» должен быть Патриарх Московский и всея Руси с обязательным поминанием его за богослужением.[223] В конечном итоге эти переговоры закончились неудачей. В письме Патриарху Алексию от 1 августа 1949 г. экзарх отмечал, что главным препятствием несостоявшемуся объединению, видимо, была невозможность принятия в сущем сане старокатолических священников, женившихся после рукоположения.[224]
219
ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 273. Л. 74–75; Волокитина Т.В., Мурашко Г.П., Носкова А.Ф. Указ. соч. С. 319.
220
ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 423. Л. 68; Волокитина Т.В., Мурашко Г.П., Носкова А.Ф. Указ. соч. С. 319.