Спустя десятилетия речь Шпицберга наверняка характеризовали бы как «антимарксистсий бред» - тут и рассуждения о «нашем духовенстве», и ссылки на каноническое право и канонических авторитетов. Неясным оставался вопрос, по каким причинам нельзя служить молебны Гавриилу: по причине его неканонизации Церковью, что вполне логично с точки зрения церковного права, или по причине того, что после «проповедей попов начинается антисемитская агитация», что ввполне логично с точки зрения советского законодательства. Шпицберг вполне талантливо соединил эти мотивы.
Государственный обвинитель Красиков заявил, что «факт самой неприкрытой, самой дерзкой, человеконенавистнической агитации в центре революционной Москвы полностью доказан». Главным виновником Красиков считал уже расстрелянного протоиерея Восторгова, который и был «организатором этой братоубийственной травли. Он приютил в стенах любопытнейшего памятника русского зодчества позорный ящик, служивший ранее в Западном крае в руках тамошних черносотенцев грубым орудием их классовой политики. Любоваться храмом-памятником приходят люди со всех концов России, его осматривают учащиеся, приезжие крестьяне, рабочие, красноармейцы. Нельзя удачнее выбрать место для злодейских замыслов восторговской клики».
Несмотря на такие тяжкие обвинения, суд был достаточно милостив по тогдашним меркам. Дело получило резонанс и освещалось в советской прессе, и, конечно, расстреливать неграмотных сторожей собора вряд ли было целесообразно при и без того обострившихся национальных взаимоотношениях в бывшей Российской империи. Все фигуранты получили условные сроки, хоть и обвинялись по расстрельной статье «антисемитская пропаганда».
Ящик с мощами Гавриила было предписано сдать в судебное учреждение «как вещественное по преступлению доказательство». В заключении судебного решения следует замечательный пассаж: «Употребление тропаря и кондака в честь отрока Гавриила, как определенно человеконенавистнического и контрреволюционного характера, развращающего правосознание трудящихся, считать недопустимым и лиц, их публично употребляющих (так. — П.Р.), привлекать к ответственности за контрреволюционные деяния, о чем сообщить через Народный комиссариат юстиции в его объявлениях». Другими словами, трудящийся пролетариат, толпами ходящий на молебен отроку Гавриилу, не стоит развращать.
Антиклерикальная пропаганда
В Петрограде большевики выпустили листовку с разъяснениями относительно пункта декрета о запрете преподавания религиозных дисциплин. «Почему граждане могут обучаться религии частным образом? Потому что в школах обучаются дети и православных, и католиков, магометанских и еврейских родителей. поэтому — нельзя в общих школах на общегосударственный счет обучать религии. А если родители хотят, они могут за свой собственный счет обучать своих детей какой угодно религии». Впрочем, на крестьянскую массу такая агитация, по-видимому, не действовала. Требование сохранить преподавание Закона Божьего звучало и на советских крестьянских съездах эпохи Гражданской войны, и даже среди рабочих.
Так, реагируя на требования рабочих в августе 1918 г. проводить молебны на заводах, Петроградский комитет большевиков советовал людям, которые еще «идут на поводу у попов, во-первых, не смешивать поповскую веру с христианством и, во-вторых, не забывать о роли государственной церкви в истории борьбы угнетенных против угнетателей... и не идти за попами, торгующими именем Христа». Далее в листовке сообщалось, что «сильные мира сего при помощи попов исказили это учение и превратили его в учение, оберегающее права угнетателей. Тех же из проповедников, кто боролся за истинное христианство в его первоначальном виде, попы жгли на кострах, резали на куски и уничтожали всеми другими средствами. Христианство было уничтожено».
В Кинешемском уезде после крестного хода, организованного в знак протеста против Декрета об отделении Церкви от государства, рабочие местных фабрик под влиянием большевиков вынесли резолюцию: «попы, вместо того чтобы учить народ, как жить по правде, вместо того чтобы в православных храмах воспламенять искру любви к своим ближним, вместо того чтобы точно уяснить перед христианами, чего требует от нас Бог и что он нам заповедовал, — это духовенство церковь нашу превратило в политический трибунал для борьбы с нами же, объединенными рабочими и крестьянами, не останавливаясь в этой борьбе перед кощунством над православной религией». Далее отмечалось, что кощунственно петь «Христос воскресе» до самого праздника. По поводу же декрета говорилось, что «попы умышленно извращают декрет народной власти... а он не только не посягает на церковь и религию, но предоставляет, наоборот, по совести каждому гражданину, как он хочет, верить в Бога и православную церковь». В заключение резолюции сообщалась, что «если попы и впредь будут кощунствовать над религией, то их немедленно предать революционному народному суду».