Следует отметить, что церковно-общественное движение в Москве, несмотря на радикализм некоторых заявлений, в основном носило все же конструктивный характер. Во главе этого движения стояли такие видные фигуры, как член Государственного совета и предводитель дворянства А.Д. Самарин, юрист Н.Д. Кузнецов, И.М. Громогласов, князь Е.Н. Трубецкой, профессор С.Н. Булгаков, а также наиболее активные клирики епархии — протоиереи Н.В. Цветков, Н.И. Боголюбский и протопресвитер Н. Любимов.
Безусловным лидером среди них был Александр Дмитриевич Самарин, имевший огромный авторитет в церковной среде. В 1915 г. он в течение нескольких месяцев исполнял обязанности обер-прокурора Синода, пытаясь активно противодействовать распутинскому влиянию на Церковь. Не только ореол жертвы «темных сил», но и такие личные качества, как честность и бескомпромиссность, снискали ему популярность в светской и духовной среде. Именно его и считали основным претендентом на кафедру, поскольку согласно выработанным правилам баллотироваться могли не только лица из белого духовенства, но и миряне.
В случае избрания пострижение в монашество считалось не обязательным; необходимо было лишь, чтобы кандидат был или «безбрачного состояния, или вдовый». Именно это положение и вызвало особое недовольство при обсуждении правил в Синоде. Однако представитель московской комиссии по выборам протоиерей Боголюбский «ни за что не согласился вычеркнуть это из правил, как бы этим не соблазнялись приверженцы старого порядка вещей».
Кроме Самарина претендентами на кафедру рассматривались также архиепископы Тихон (Беллавин), Платон (Рождественский), епископ Андрей (Ухтомский), выдвигались и другие кандидатуры.
Выборы состоялись на Московском съезде духовенства и мирян, проходившем 19—21 июня. При первой подаче голосов одинаковое число (по 297) набрали Самарин и архиепископ Тихон, остальные значительно отстали от лидеров. Решающая баллотировка состоялась 21 июня в храме Христа Спасителя. Накануне среди делегатов съезда «за полночь слышались еще речи... за и против того или другого кандидата».
Утром после торжественной литургии делегаты приступили к голосованию. При вскрытии урн оказалось, что за Тихона отдали свой голос 481 человек, а за Самарина — 303. Присутствующие отмечали образцовый порядок при баллотировке и подсчете голосов.
Не было замечено и фактов дискредитации кандидатов. Самарин два раза безрезультатно отводил свою кандидатуру, поскольку не имел «должной подготовки сана и опыта». Трудно сказать, насколько откровенным были эти заявления Самарина: некоторое современники отмечали, что он был не лишен чувства тщеславия. Впоследствии этот незаурядный человек, избранный в 1918 г. председателем «Совета Союза приходов Москвы и губернии», вместе со своим соперником по выборам патриархом Тихоном активно противостоял большевистской атаке на Православную Церковь.
Можно заключить, что при проведении столичных выборов высшие церковные власти в основном довольствовались ролью статистов. Особенно это видно на примере Москвы. Если в Петрограде еще имела место попытка (правда, безрезультатная) Львова провести своих кандидатов, то в Москве сильное и авторитетное церковное движение вообще фактически игнорировало и Синод, и обер-прокурора.
Выборы в провинции
Выборы в провинциальных епархиях носили более политизированный характер, чем в обеих столицах. Вдали от центральных властей возможностей для предвыборных манипуляций было гораздо больше. Сказалось также и то, что церковное движение в провинциальных епархиях приняло более радикальный характер. И до революции жизнь провинциального духовенства была несравнима с жизнью «избалованного» столичного.
Про тяжкое бытие сельского пастыря много писалось еще в XIX в. К 1917 г. мало что изменилось; более того, в годы Мировой войны приходское духовенство подошло к крайней черте бедности. Дополнительным стимулом протеста было массовое недовольство епархиальным епископатом, про деспотизм которого ходили целые легенды. Революция была воспринята большинством духовенства в буквальном смысле как Воскресение, как надежда на светлое будущее, которое рисовалось в самых радужных тонах. Все это и вылилось в необычайный радикализм части духовного сословия, проявившийся как на епархиальных съездах, так и при проведении местных церковных выборов.