Еще одним фактором напряженности в духовном сословии являлось в буквальном смысле бедственное и бесправное положение приходского духовенства. Не получая почти ничего от государства, сельские священники, особенно бедных приходов, порой мало чем отличались от крестьян, вынуждены были вместо исполнения своих профессиональных обязанностей заниматься обработкой земли. Неудивительно, что «поповичи», вырвавшись из тесных рамок самого замкнутого сословия в России, с головой уходили в революционное движение.
Сам обер-прокурор Синода Д.А. Толстой считал семинарии рассадником революционного движения и после каждого покушения на императора со страхом предполагал, что террорист должен быть непременно семинаристом. В конце концов, он оказался отчасти прав и Александр II погиб от бомбы, произведенной выходцем из именно духовного сословия, бывшим семинаристом Кибальчичем. А имя самого известного в мире семинариста ВСЕ ЗНАЮТ.
Важно сказать, что и внутри Церкви происходила своеобразная классовая борьба. «Епископ — магнат, дьякон — пролетарий», — писал протопресвитер Георгий Шавельский. О деспотизме епископата ходили легенды (в частности, отраженные в замечательных произведениях Николая Лескова). Но Лесков не работал в архивах, и вряд ли у кого-то хватило фантазии описать, как беспредельнича-ли архиереи в своих епархиях. В некоторых епархиях сложились своеобразные вотчины, где архиерей претендовал и на светскую власть.
Но все-таки это было исключением. Цезарепапистские мысли сидели в головах нескольких архиереев, а отнюдь не всего духовенства, как считает историк Михаил Бабкин. Он исходит из совершенно ложной теории о борьбе священства и царства. Якобы духовенство являлось чуть ли не самым важным двигателем революции, так как желало поставить священство выше царства. Наивная, надуманная идея, о которой можно было бы и не говорить, если бы не большое распространение трудов Бабкина. Особенно нелепо выглядит мысль, что духовенство сыграло самую важную роль в свержении самодержавия. Напротив, духовенство в этом не сыграло никакой роли. Увы, тема духовенства и Церкви совершенно периферийна для 1917 г. Поэтому ранее из историков, занимающихся политической историей революции, ее замечали только наиболее тонкие исследователи 1917 г. Г.Л. Соболев, В.Ю. Черняев, Б.И. Колоницкий.
Основными проблемами духовенства были не попытки установить теократию, а просто выживание. В 1916 г. псаломщики Владимирской епархии даже направили письмо в Синод, где просили разрешить им охотиться ввиду нехватки продуктов питания, на что Синод ответил: «Служители алтаря от алтаря и питаются».
Важным фактором была и распутинщина, и совершенно беззастенчивое вмешательство императора в церковные дела, даже в нарушение петровского «Духовного регламента». Именно таким образом, по императорскому распоряжению в обход мнения Синода назначали архиереев в Москву и Петроград. Кризис «ведомства православного исповедания» был тем фактором, который объясняет, почему рядовое духовенство так приветствовало Февральскую революцию, считая, что теперь наступит счастье. Февральская революция в отличие от Октябрьской по сути, расколовшей страну, была кратким мигом консолидации громадного большинства жителей империи. В общественном сознании она воспринималась как «весна России», как «Красная Пасха».
«Красная Пасха»
К началу революции Российская Церковь находилась в тяжелом организационном и идеологическом кризисе. Недовольство синодальной системой разделяли люди противоположных политических взглядов. Свою оппозиционность по отношению к существующему порядку вещей, так или иначе, декларировали большинство церковных деятелей. Это и высшие иерархи, и представители духовной профессуры, и рядовые священно- и церковнослужители. Можно выделить три основные причины оппозиционного настроения церковного общества накануне революции.
Первое — недовольство «антиканонической» системой управления Церкви. Отсюда и требование немедленного созыва Поместного собора (следует отметить, что идею восстановления патриаршества разделяли не все представители церковного общества).
Второе — так называемый «приходской вопрос», который затрагивал без преувеличения большинство духовенства в целом. Особенно острым был вопрос о материальном обеспечении причта. (В годы войны в некоторых епархиях отмечались случаи голодной смерти низших клириков.)
И последнее — вера в воздействие на церковную политику так называемых «темных сил», неопределенный образ которых персонифицировался в личности Григория Распутина.