В 988 году объявили массовое крещение «под опасением немилости князя за непослушание». Необозримые толпы людей заполнили берег Днепра. Присутствовал и Владимир с дружиной. Священники и воины загнали взрослых в реку вместе с детьми, где они и стояли, ожидая конца крещения.
За христианство Русь заплатила недешево, «ведь русская земля стала одной из митрополий константинопольского патриарха, а в Византии церковная и светская власть находились в тесном союзе. Император возглавлял и империю, и церковь. Совершенно понятно, что митрополит, присланный из Византии в Киев, становился во главе русской церкви, оставаясь прежде всего и больше всего представителем власти константинопольского патриарха и тем самым византийского императора»[19].
Немало конфликтов по принципиальным вопросам вспыхивало между греческими митрополитами и русскими князьями, русским обществом, с самого начала стремившимися сделать русскую церковь независимой.
В 1043 году, то есть через 45 лет после официального крещения Руси, конфликт привел к тому, что князь Ярослав направил войско против Византии — против греческой гегемонии.
Б. Д. Греков пишет: «…борьба за свою национальную церковную организацию велась в верхах русского общества; в ней принимали участие князья, окружающая их знать, высшее духовенство и отдельные церковные учреждения. Борьба за свою народную веру шла в народных массах, принимая здесь и форму активных выступлений под главенством волхвов за старую веру, и форму сохранения в своем быту старых верований, вопреки всяким проповедям и воздействиям власти»[20]. Князь и церковь, преследуя определенные цели, вынуждены были приспосабливаться к мнению народа, влиять на него, маневрировать. Когда же это не удавалось— безжалостно применялась сила.
Христианская религия была удобной и выгодной тем, что она освящала власть киевского князя, обеспечивала незыблемость возникающего феодального строя, позволяла усиливать эксплуатацию народа.
Духовенство широко использовало заповеди христианской религии для утверждения особого предназначения угнетателей всех рангов, якобы поддерживаемых богом. Провозглашалось, что надо уповать «на бога своего всегда». Угнетенных убеждали: «Всякая душа да будет покорна высшим властям, ибо нет власти не от бога; существующие же власти от бога установлены» (Рим., 13,1). От них требовали «покоряться начальству и властям» (Тит., 3,1), обещали: кто «соблюдает дела мои до конца, тому дам власть над язычниками» (Отк., 2,26).
Вот такая религия и устраивала киевского князя Владимира, а впоследствии и «государей российских». Однако служители культа не менее рьяно заботились о своей выгоде. Усиливая духовное давление на верующих, они добивались того, чтобы господу, то есть в церковь, приносили как можно больше жертвенных подаяний. И князья, и духовенство отстаивали свои корыстные интересы за счет широких масс крестьянства и ремесленников.
Кстати, в продолжение почти 900 лет после крещения Руси последних называли не людьми, а душами. И лишь «с 19 февраля 1861 года они все сделались „людьми“ и перестали быть „душами“» — так сообщала в июле 1875 года петербургская газета «Голос» о крестьянах, дровосеках, кочегарах, сторожах, стрелочниках и т. п. Однако и до сих пор служители культа именуют верующих «рабами божиими», «овцами христовыми», вверенными церкви для спасения «грешных душ». Да и само название— крестьянин, как объясняют богословы, произошло от искаженного слова «христианин». В Новом завете, написанном многими авторами в период приспособления к властям земным, в обращении к пастве говорится: «…братия мои, умерли для закона телом Христовым, чтобы принадлежать другому, воскресшему из мертвых, да приносим плод богу» (Рим., 7,4); «…вы не по плоти живете, а по духу» (Рим., 8, 9). Поэтому-то верующие и именуются «не человеками и людьми», а «рабами божиими», «душами христовыми».
Ремесленники и крестьяне еще в первые годы введения христианства на Руси распознали корысть духовенства и по-своему противились его притязаниям. Долго служители культа упрекали верующих в том, что их храмы пустуют: «Если какой-нибудь плясун, или музыкант, или комедиант позовут на игрище, на сборище языческое, то все туда радостно устремляются и проводят там, развлекаясь, целый день. Если же позовут в церковь, то мы позевываем, чешемся, сонно потягиваемся и отвечаем: „Дождливо, холодно“, — или еще чем-либо отговариваемся»[21].