Преподобный Никита Стифат описывает способ очищения ума. У нас есть пять подвигов, соответствующих пяти чувствам: бдение, богомыслие (μελέτη), молитва, воздержание и безмолвие (ησυχία). Необходимо сочетать зрение с бдением, слух с богомыслием, обоняние с молитвою, вкус с воздержанием, осязание с безмолвием. Таким образом человек «скорее очистит ум свой и, утончив его ими, соделает его бесстрастным и зрительным» (Добр. Т.5. С.107-108).
Исихий Пресвитер уделяет огромное внимание молитве Иисусовой, поскольку она очищает ум от вредных помыслов. Когда человек страдает от вредоносной пищи, он принимает рвотное средство и извергает ее. Такое же значение имеет молитва для оскверненного ума.
«Так и ум... поглотив принятые им порочные помыслы и почувствовав душевредную горечь их, поспешит молитвою Иисусовою, из глубин сердца возглашаемою, извергнуть их вон и далеко отбросить их от себя» (Добр. Т.2. С.199).
Следовательно, задача очищения ума заключается не просто в нахождении проникших в него помыслов, но в их отвержении, которого можно добиться не логическими рассуждениями и анализом, но только молитвою Иисусовой. Когда мы говорим «молитва», то имеем в виду действие Святого Духа, приходящего в сердце при поминании имени Христова. Не случайно святитель Григорий Палама подчеркивает, что деятельность ума, состоящая в помыслах, легко очищается «у упражняющихся в молитве, в особенности однословной». Когда человек предается молитвенному деланию, деятельность ума исцеляется. Помыслы прекращаются, но это не означает чистоты всей души. Сила, рождающая эту деятельность, не может очиститься, пока не очистятся «и все другие силы души». Эти силы надлежит очищать воздержанием, любовью и так далее. Иначе человек, поверивший, что уже очистился, впадает в прелесть (Φιλοκαλία T.Δ'. Σ.133. Ср. Добр. Т.5. С.301). Такому очищению очень способствует воздержание от сна, то есть бдение: «Бодрственное око очищает ум» (Леств. 24:4).
Если невежество ума, этот глубокий мрак, застилающий зрение души, сделает ее темной и слишком мрачной для разумения божественных и человеческих дел, то ее исцеляет покаяние. Отсюда ясна и великая ценность покаяния. Вот почему преподобный Никита Стифат, описывающий помрачение ума, показывает нам и способ лечения души покаянием. «Но, открывая очи свои покаянием, она все сие видит чисто, слышит внятно и разумеет разумно». Вместе с тем она приобретает ведение Бога и в дальнейшем «поведает всем о дивных благах оных» (Добр. Т.5. С.138). Именно покаяние, которое достигает своей полноты в глубоком плаче и сочетается с откровением помыслов, открывает душевные очи, делая их способными видеть величие Божие.
В сочинениях святых отцов много говорится об обращении ума на сердце, энергии – к сущности. Хорошо известно высказывание Василия Великого, содержащееся в письме к его другу Григорию:
«Ибо ум, который не рассеивается по внешним вещам и не растекается по миру через органы чувств, обращается на себя, а через себя восходит к мысли о Боге. Озаряемый и осияваемый тою красотой, он забывает и о самом естестве и не отвлекает душу ни к заботе о пище, ни к помышлению о внешнем, но, отдыхая от земных забот, отдает все свое усердие приобретению вечных благ» (М. Βασιλείου έργα // ЕПЕ. Т.А'. Σ.64).
Я привел это место целиком, поскольку оно весьма выразительно и потому что его использовал Григорий Палама в своем споре с Варлаамом.
Обращение на сердце ума, прежде рассеянного, то есть обращение энергии к сущности, – это исцеление ума, ибо именно там он обретает свое подлинное место. В ходе этого обращения ум сначала находит плотское сердце, а затем – вышеестественное, духовное.
«Сходя умом в сердце свое, сначала вот это – плотяное сердце, он начинает проникать в те глубины его, которые не суть уже плоть. Он находит свое глубокое сердце, духовное, метафизическое, и в нем видит, что бытие всего человечества не есть для него нечто чуждое, постороннее, но неотделимо связано и с его личным бытием» (Старец Силуан. М., 1994. С.47).
Это обращение ума на сердце есть не что иное, как его объединение, то есть союз ума и сердца. Свидетельством такого союза служат слезы умиления и сладкое чувство божественной любви. «Плач умиления при молитве есть верный показатель того, что ум соединился с сердцем и что настоящая молитва нашла свое первое место, первую степень восхождения к Богу; вот почему он так ценится всеми подвижниками» (там же, с.124). Погружаясь в сердце, ум «совлекается всякого образа, не только видимого, но мысленного» (там же, с.140). Двери сердца затворяются для всего чуждого, «и тогда душа входит во „мрак“ совершенно особого порядка и затем удостаивается неизреченного предстояния Богу чистым умом» (там же, с.134).