Православно-догматическое Богословие. Том I

Из сказанного нами касательно происхождения и раскрытия догматов мы должны вывести следующие заключения:

1) Единственный источник для православного догматического Богословия есть Божественное Откровение, т.е. Священное Писание и Священное Предание.

2) Непреложным основанием для этого Богословия должно признать никео-цареградский символ, заменивший собой все прежние символы, и принятый вселенской Церковью за неизменный образец веры на все века, — а вместе с этим символом, как дополнение к нему, и все другие вероопределения святых Вселенских и Поместных Соборов и святых Отцов, поименованных Собором трулльским, также символы святого Григория Чудотворца и известный под именем святого Aфанасия Александрийского, принятые и уважаемые всей Церковью.[39]

3) Постоянным руководством, при подробнейшем изложении догматов в православном догматическом Богословии, должно признать: 1) Православное исповедание кафолической и апостольской Церкви восточной, 2) Послание восточных Патриархов о православной вере и 3) Пространный христианский катихизис кафолической восточной Церкви, — первое и последний собственно в тех частях своих, в которых содержится изъяснение на символ веры.[40]

§4. Разные деления догматов и значение этих делений в православно-догматическом Богословии.

Для раздельности понятия о догматах, их обыкновенно рассматривают с разных сторон, откуда и выводят разные деления догматов, которые, однако, не все могут быть допущены в православном догматическом Богословии. И —

1) Обращая внимание на существенные условия догматов, их делят на библейские, поскольку они содержатся в Библии или вообще в Откровении, и церковные, поскольку они проповедуются Церковью: деление несправедливое. Ибо собственно церковных догматов — таких, которые были бы отличны от библейских, нет; по крайней мере, нет в православной Церкви: она с величайшей точностью содержит те же самые догматы, которые находятся в Откровении, и только определяет и объясняет их для своих чад, указывая им, чему и как они должны веровать, на основании Слова Божия. А догматы, не основанные на Откровении, или даже противоречащее ему, могут быть только в церквах или обществах не православных, например, догмат римской церкви о главенстве и непогрешимости папы.

2) Рассматривая догматы со стороны их раскрытия, различают догматы раскрытые (explicita) и догматы нераскрытые (implicita). Это деление имеет основание в существе самого дела; потому что, действительно, есть в Церкви догматы, которые определены даже в подробностях, каковы: догматы о Пресвятой Троице и о соединены двух естеств во Иисусе Христе, подвергавшиеся многочисленным искажениям от еретиков и определенные на вселенских Соборах; — и есть догматы, которые в подробностях не определены, например: догматы о частном суде и падении злых духов. Церковь учит, что, по смерти каждого человека, бывает над ним частный суд; но когда именно, где и как происходит этот суд, ясно не говорит; учит также, что злые ангелы были в начале добрыми и сами пали, — но как произошло их падение и когда, как велико число падших, с точностью не определяет. Это деление догматов надобно помнить и в православной Догматике: оно даст в ней место так называемым мнениям. Все, что определенно преподает об известном догмате православная Церковь, — Догматика должна принимать с безусловной покорностью и неприкосновенностью; но чего не определяет о догмате Церковь, о том и богослов, как и всякий христианин, может иметь свои личные мнения, лишь бы только эти мнения были согласны с существом догмата, которое определено Церковью, со всеми другими догматами и вообще учением Церкви, и основывалось, хотя сколько-нибудь, на Откровении: такое употребление мнений в области православного Богословия освящено примером святых Отцов. Должно, однако, заметить, что догматы одни могут называться раскрытыми, другие — нераскрытыми только относительно; потому что как нет догматов, которые были бы совершенно нераскрыты в Церкви (о каждом непременно существует в ней какое либо ясное учение), так точно нет догматов раскрытых до малейших подробностей: о каждом (даже о догмате Святой Троицы) всегда можно предложить такие вопросы, на которые ответа не найдем в положительном учении Церкви, и надобно будет ограничиваться только частными мнениями, своими ли, или древних знаменитых пастырей Церкви.

39

В древности символу даваемы были раэиые названия, во свидетельство его особенной важности. Он назывался: а) истиной — άλήθεια (Iren. adv. haeres. lib. 1, с. 9, n. 5; с. 10, и. 2), и правилом истины — κανών τής αληθείας (ibid. lib. l с. 9, п. 4); б) верой — πίστι; (ibid. lib. III, с. 1, n. 14), кафолической верой (August, de fide et symbolo c. 1), правилом веры (Tertull. adv. Prax. c. 2; August serm. CCXIII in tradit. symboli), захоном веры (Tertull. de velandis virginibus, c. 1), основанием кафолической веры (Augustin. serm. de symbolo ad catechumen, c. 1); в) учением апостольским (Iren. adv. haeres. lib. III, c. 24; lib. IV, c, 33), учением вселенским — διδασκαλία καθολική (Constit. Apost. lib. VI, с. 14); г) верой Церкви (Iren. adv. haer. lib. III, c. 24), каноном или правилом Церкви (Origen. do princip. lib. IV, c. 9), древней системой Церкви для всего мгра — τό άρχαϊον τής έκκλησίας σΰστημα κοίτα, παντός τού κόσμου (Iren. adv. haer. lib. IV, с. 33). Последнее пазвание символа особенно многознаменательно для науки или системы православного догматического Богословия.

40

О других изложениях веры, в которых также можно находить символическое учение православной Церкви, и которыми, следовательно, можно пользоваться в православном догматическом Богословии, см. во “Введении в православное Богословие” А. М. § 149.