§5. Характер, план и метод православно-догматического Богословия.
Из понятия о долге, предмете и образцах догматического Богословия определяется и его характер. По форме оно должно быть системой, т.е. должно изложить догматы христианской веры в строгой последовательности, возможной полнотое, ясности и основательности. В этом состоит характер его внешний, которым отличается оно — а) от всех образцов и исповеданий веры, в каких преподает догматы сама святая Церковь, и б) вообще от всякого другого несистематического изложения догматов. По духу — должно быть запечатлено православием, и, значит, должно постоянно руководствоваться, при изложении догматов, здравым учением православной Церкви, должно находиться в подчинении ее образцам и исповеданиям веры. В этом — характер православного догматического Богословия внутренний, отличающий его от всех догматических Богословий не православных, как то: в духе церкви римской, лютеранской, реформаторскойи всех других сект, отделившихся от истинной церкви Христовой.
Построить систему православной догматики, начертать ее план возможно только на основании единственного ее начала — правильного понятия о ее предмете, потому что наука должна быть верной копией своего предмета; должна, следовательно, соответствовать ему и в разделении своем на составные части. Предмет православного догматического Богословия нам известен: это суть догматы веры, или, если обратим внимание на их содержание, это суть такие истины веры, которые, относясь непосредственно к существу христианской Религии, содержат в себе учение о Боге и Его отношении к миру и в особенности к человеку. Но христианская Религия есть не только союз Бога с человеком, какой был союз первобытный, к которому Господь призвал человека, вместе со всеми прочими духовными существами, чрез самое их сотворение, а союз именно восстановленный после падении человека, союз, к которому призван непосредственно только падший человек, и призван чрез искупление во Христе Иисусе, потому и догматы христианские, излагающее учение о Боге и Его отношении к миру и в особенности к человеку, двух родов. Одни содержат учение о Боге и Его отношении к человеку общем (naturali, ordinario), какое имел и имеет Бог и ко всем прочим существам мира, и которое выражается в двух действиях Божиих: творении и промысле. другие заключают в себе учение о Боге, собственно как Искупителе человека, и об отношении Его к человеческому роду особенном (supranaturali, extraordinario), известном под именем великого дела нашего спасения.[41] Первые истины принадлежат христианской Религии, как религии, и имели бы место и в религии первобытной, если бы человек доселе сохранил ее; последние — исключительно как Религии христианской, восстановленной. Такое разделение христианских догматов было самое общеупотребительное у древних Отцов Церкви, которые совокупность догматов первого рода обыкновенно означали словом — Θεολογία — богословие, а совокупность догматов последнего рода словом οίκονομία — таинство искупления или домостроительство (Еф. 3:9).[42] Оставалось оно общеупотребительным в Церкви православной и во все последующее время: «она имеет обычай», — писал в своем “Исповедании кафолической и апостольской Церкви восточной” Митрофан Критопул, бывший к концу XVІІ века патриархом александрийским, — “разделять учение свое догматическое на богословие простое (θεολογία άπλή), и на богословие, касающееся искупления” (θεολογία οίκονομική).[43] Вследствие всего этого и в настоящее время православное догматическое Богословие может быть разделено на две главные части: I) на учение о Боге в самом себе и общем отношении Его к миру и в частности к человеку, т.е. творении и промысле (θεολογία άπλή), и II) на учение о Боге, собственно как Искупителе человеков, и особенном отношении Его к человеческому роду, т.е. таинстве искупления (θεολογία οίκονομική).
41
Или, как обыкновенно выражаются,
42
43
Βούλεται δέ τήν τοιαΰ τήν διόασκαλίαν οιαιρεΐσθαι έίς τε τήν άπλήν θεολογίαν καί έίς τήν οίκονομικήν. И затем непосредственно присовокупляет, что предметом для богословия простого Церковь назначает учение о Боге в самом Себе и о Боге, как Творце и Промыслителе, оставляя, след., все прочее для второй части: “простое богословие, учит она, должно изложить познания о том, что Бог есть един только, и един именно по существу, что Он безначален, нерожден, несотворен и вечен, что Он есть Творец всего видимого и невидимого, есть также правитель, промыслитель и хранитель всякого создания видимого и невидимаго” (Confess, cathol. et apostol. in Oriente Eccl., ed. Helmst., cap. 1). Достойно замечания, что самое Богословие святого Иоанна Дамаскина в одном из греческих списков, хотя не древнем, разделено также на две части, из которых первая рассуждает, по словам издателя Иоанновых сочинений, Лекена — περί τής θεολογία, hoc est de Deo uno, trino, creatore et provisore, a последняя περί τής οίκονομίας, sive de Deo carnefaclo, redemptore et remuneratore (Vid. in Libr.