Через несколько времени она возвратилась и принесла мне небольшую книжку под заглавием «Краткое наставление монашествующим». «Эту книжку, – говорит, – вам велел передать высокий худой монах». После этого мне захотелось лично видеть о. Макария, и я просила гостинника узнать, примет ли меня о. Макарий, и получила от него ответ: «Пусть идет в монастырь, а когда примут, то придет ко мне за благословением». Приехав домой, я стала очень скучать, ни в чем не находила удовольствия и вынуждена была ехать в Глинскую пустынь, к отцу Макарию. Он меня принял очень ласково, утешил и велел идти в монастырь. На мой вопрос, в какой идти монастырь и когда, он ответил, что Бог Сам все устроит. Возвратившись домой, в семействе я стала считать себя как бы чужой: жизнь в миру для меня потеряла всякое значение. Через знакомых я спрашивала отца Макария, что мне делать. И он велел передать, что когда настанет время поступления моего в монастырь, то я ни одной минуты дома более не пробуду. Желая прогнать гнетущую меня скуку, я поехала в один женский монастырь помолиться, не имея в виду поступить в этот монастырь, а между тем, когда брала благословение у матушки игуменьи, как-то совершенно неожиданно для самой себя попросилась в монастырь и была принята. После этого ездила к отцу Макарию. Он принял меня, как отец любимое дитя. Открыл двери своей келлии, велел хорошенько все высмотреть, несколько раз повторяя: «Смотри хорошенько, все смотри!». Показав келлию, он сел на пороге келлии и стал говорить мне о смирении, терпении, нестяжании и вообще, как следует жить монахине. После всего он сказал: «Желала бы ты, чтобы твоя сестра умерла?» Это он спрашивал про постоянно болящую мою младшую сестру, которую я очень любила, но расстаться с ней мне вовсе не хотелось. Я молчала; старец снова повторил вопрос и затем, как бы отвечая на мои мысли, говорит: «Не хочешь, а лучше, если бы она умерла, молись об этом». Молиться о смерти сестры я не могла, она поправилась и выросла, но сделалась самой несчастной, так что действительно теперь я сожалею, что она в то время не скончалась. Через год я не захотела жить в монастыре: скорбей было очень много, а переносить их у меня не хватало терпения. Опять я поехала к батюшке Макарию. Он мне велел съездить пожить в другой монастырь. Там я попросилась и была тоже принята. Чтобы узнать, где мне жить, я снова возвратилась к отцу Макарию. Он велел ехать в первый монастырь, сказав, что Сам Бог определит, в каком монастыре мне остаться. Когда я вернулась и рассказала матушке игуменье о своем путешествии, то матушка ни за что меня не отпускала, а за самоволие велела целую неделю класть поклоны. В этой скорби я снова была утешена отцом Макарием. Без нужного дела из келлии старец мне выходить не благословил и к себе принимать велел меньше. «Когда готовишься причащаться, под тот день ничего не кушай, молись», – говорил он. Прошло немало времени. Отец Макарий сказал мне при личном свидании в Глинской пустыни: «Бери себе дочек (учениц), но чтобы подружек не имели, в церковь ходили, послушание проходили». До конца жизни о. Макария я пользовалась его мудрыми советами».
Исцеляя немощных, о. Макарий вряд ли молил Бога о исцелении своих немощей. Для спасения себя и ближних, а также ради славы Божией старец никогда не жалел себя. Но пришло время, и телесная храмина его стала приходить все в большее и большее изнеможение, хотя внутренний человек и возрастал непрестанно. Получив некое откровение о приближающейся кончине, старец «в напутствие к сожитию на небесех со ангелами», как он потом выразился, пожелал принять на себя великий ангельский образ и удостоился святой схимы 1 июня 1863 года с оставлением прежнего своего имени. С повторением иноческого обета, он еще более усугубил и без того великие свои подвиги. Опираясь на костыль, он твердо выстаивал до конца все продолжительные богослужения Глинской пустыни, несмотря на сильную болезнь. Он двадцать лет страдал лишайной сыпью по всему телу (кроме лица). Сыпь производила сильный зуд и жжение, особенно в руках и ногах, при худосочии, слабом пищеварении и ломоте. Кроме того, от долгих стояний ноги подвижника сильно опухали. Он ужасно страдал, но страдания сии еще усиливал добровольными подвигами благочестия. Так велика была любовь старца к Подвигоположнику Господу Иисусу Христу, так вожделевал подвижник Царства Небесного!..