Как образ и подобие Божие, человек наделен Богоподобными свойствами и бесконечными стремлениями. Он не удовлетворяется одной видимостью явлений, одной показной стороной жизни, он ищет её оснований и, таким образом, доходить до последнего основания. Он не удовлетворяется лишь видимыми, служебными отношениями к нему природы и людей, он хочет сделать эти отношения вечно-значимыми, безусловноценными. Но ответа на эти бесконечные по истине Божественные запросы своей природы человек в самом себе найти не может и это потому, что он есть только образ, только конечное отражение бесконечной, самосущей и самоценной жизни, а не самая эта жизнь. Душа, говорить преп. Макарий Египетский, не имеющая в себе Божия света (т. е. жизни самосущей), но сотворенная по Божиему образу (ибо так домостроительствовал и благоволил Бог чтобы она имела вечную жизнь), не из собственного своего естества, но от Божества Его, от собственного света Его восприемлет духовную пищу и духовное питие, и небесные одеяния, что и составляет истинную жизнь души [219]. Поэтому, предоставленный самому себе человек обречен на безысходное противоречие и на вечное страдание. „Душа человеческая, говорить св. Тихон Задонский, яко дух от Бога созданный, ни в чем ином удовольствия, покоя, мира, утешения и отрады сыскать не может, как только в Бозе, от Которого по образу Его и подобию создана; а когда от Него отлучится, принуждена искать себе удовольствия в созданиях и страстями различными, как рожцами себя питать [220], но надлежащего упокоения и отрады не обретает; и так от гладу следует ей умрети. Духу бо духовная пища, потребна есть» [221].
Следовательно, святое общение с Богом является не обязанностью только, но прямой необходимостью человека. Вне этого общения человек не только вне своего призвания, не только грешен, но и прямо нравственно мертв. В силу этого, нормальный человек жаждет Богообщения, как своей заветной цели (Филипп. I, 23). „Созданный по образу и подобию Божию, человек, говорить Преосв. Феофан, по самой природе своей есть некоторым образом Божеского рода (ср. Деян. XVII, 28. 29). Будучи же рода Божия он не может не искать общения с Богом не только, как с своим началом и первообразом, но и как с верховным благом» [222].
Итак, если православная Церковь учит, что „конец добродетельной жизни есть блаженство» [223], то этим она отнюдь не освящает наемнического отношения к добродетели, не думает основать нравственную жизнь на корыстном стремлении к самоуслаждению. Мы выше видели, с какой силой и решительностью отвергается это эгоистическое начало св. отцами Церкви. „Предел человеческого блаженства есть подобие Божеству» [224], а это подобие – в святости. Добродетель, след., и есть то блаженство, которого ищет себе христианин. Добро само по себе дорого для христианина, само есть высочайшее благо.
Следовательно, чтобы понять блаженство Богообщения, чтобы быть участником блаженной славы в жизни вечной, необходимо прежде отрешиться от себя, пожертвовать своими себялюбивыми желаниями в пользу добра, как высшего закона бытия; необходимо прежде положить средоточие своей жизни не в себе, а в воле Божией, „предоставить, одним словом, над собой царствовать Богу» [225]. Раз средоточие жизни человека в его „я», раз он законом бытия считает себялюбие, тогда для него воля Божия, как всякое ограничение его хотений, представляется враждебной, неудобоносимой, и Сам Господь немилосердным властителем, который жнет, где не сеял. Себялюбец. следовательно, не может признать святости своим высшим благом, не поймет и блаженства Богообщения. Но раз человек отрекся от себя во имя святости, тогда и враждебность для него Божественного миропорядка пропадает сама собою.
[219] Orat. catech. с. V (Migne. t. XLV. col. 21). т. IV, 15-16.
[220] Святитель здесь объясняет притчу о блудном сыне.
[221] т. II, 192.
[222] Феофан. Haчертание. Стр 32.
[223] Григорий Нисский Надпис. Псал. I, 1. т. 2.
[224] Он же Ibid. Migne. l. XL1V. col. 433. т. II. 4.
[225] “Языческие мудрецы, по словам св. Василия Вел., пускались в умозрения о конце человеческом, но они разошлись в понятии о сем. Одни утверждали, что конец этот есть знание; другие же успешное действование; иные – разнообразное употребление жизни и тела; а другие, став. скотоподобными, говорила, что этот конец есть удовольствие. Но по нашему учению, конец, для которого все делаем и к которому стремимся, есть блаженная жизнь в будущем веке. И конец сей достигается, когда представляем над собой царствовать Богу. Лучше сего для разумной природы доселе не изобретал еще разум”. т. I, 289. Пс. XLVIII, 1.