Если же в этом сущность спасения, тогда и самый способ его становится для нас определенным.
Если думать только о том, чтобы избавить человека от страдания, тогда совершенно безразлично, свободно ли или не свободно со стороны человека это избавление: все дело в благодушии человека. Но если человека нужно сделать праведным, нужно освободить именно от греха, тогда совсем не безразлично, будет ли человек только страдательным предметом для действия сверхъестественной силы, или сам будет участвовать в своем избавлении.
Поэтому-то, в св. Писании и в творениях отцов Церкви и замечается постоянное стремление убедить человека совершать свое спасение, потому что без собственных усилий никто спастись не может. То несомненно, что „человек ничто без Бога; пока Бог его содержит, управляет и просвещает, – нечто есть и быти показуется: но когда Бог свет Свой сокроет и жизненную силу отнимет, тотчас исчезает [296]; и что, следовательно, спасение может быть приписано только милости Божьей. Однако, „человека Бог украсил даром свободы» [297] и дал ему возможность совершать по свободному выбору то, что для животных составляет дар природы [298]. И это для того, чтобы сделать человека участником в жизни истинной, т. е. святой, Божественной, так как непроизвольная святость не может быть святостью и высшим благом человека, и целью его стремлений. „Не может быть добро приятным людям и общение с Богом не будет для них дорого, не могли бы они особенно и искать добра, если бы оно существовало в людях без их собственного усилия или прилежания, было бы прирождено в силу природы и без их участия… Ибо, как могут радоваться добру те, которые не знают, что такое добро? Какую цену оно имело бы в глазах тех, которые не стремятся к нему? И могло ли бы быть оно венцом для тех, которые отнюдь не 6ежали в преследовании его подобно победителям на ристалище. Поэтому-то Господь сказал, что царство небесное есть удел употребляющих усилие (Mф. XI, 12) [299]. Святость, если она будет непроизвольным достоянием природы, потеряет свой нравственный характер и превратится в безразличное состояние. «Нельзя быть добрым по необходимости» [300].
Поэтому, равно неправильно представлять себе спасение делом, извне вменяемым человеку, как и сверхъестественным превращением, происходящим в человеке помимо участия его свободы. И в том и в другом случае человек оказывался бы только безвольным предметом чужого воздействия, и святость, полученная им таким путем, ничем не отличалась бы от святости прирожденной, не имеющей нравственного достоинства, и, следовательно, совсем не тем высшим благом, которого ищет человек. „Я, говорит св. И. Златоуст, слышал многих, говоривших: для чего Бог сотворил меня самовластным в добродетели? Но как возвести на небо тебя дремлющего, спящего, преданного порокам, роскоши, чревоугодию? Ты и там не отстал бы от пороков» [301]. Человек не восприял бы насильно навязанной ему святости и остался бы при прежнем. Поэтому, хотя благодать Божья делает весьма много в спасении человека, хотя можно все приписать ей, однако она „также нуждается в верующем, как писчая трость или стрела в действующем» [302]. „Не насилием и самоуправством, но убеждением и добродушием уготовляется спасение человека. Посему всякий полновластен в собственном спасении» [303]. И это не в том только смысле, что он страдательно воспринимает воздействие благодати, так сказать, представляет себя благодати, но в том, что он встречает предлагаемое ему спасение самым горячим желанием, что он „ревностно устремляет свои очи к свету (Божью)" [304]. „Подвигоположник, говорит преп. Ефрем Сирин, всегда готов подать тебе Свою десницу, и восставит тебя от падения. Ибо, как скоро ты первый протянешь к Нему руку, Он подаст тебе десницу Свою, чтобы восставить тебя» [305]. А эта решимость принять благодатную помощь необходимо предполагает, что и в последующий момент, в момент самого воздействия благодати человек не остается праздным, не ощущает только свое спасение, но „действующей в нем благодати содействует» [306]. Всякое добро, совершающееся в человек, всякий его нравственный рост, всякий перелом, происходящий в его душе, необходимо совершаются не вне сознания и свободы, так что не другой кто-нибудь, а „сам человек изменяет себя, из ветхого превращаясь в нового» [307]. Спасение не может быть каким-нибудь внешне-судебным или физическим событием, а необходимо есть действие нравственное; и, как такое, оно необходимо предполагает, в качестве неизбежнейшего условия и закона, что человек сам совершает это действие, хотя и с помощью благодати. Благодать, хотя и действует, хотя и совершает все, но непременно внутри свободы и сознания. Это – основное православное начало, и его не нужно забывать, чтобы понять учение православной церкви о самом способе спасения человека.
[296] Св. Тихон Задонский. т. 11. 59.
[297] Григорий Нисский De orat Migne t. XLIV, 1189). т. I, 466.
[298] И. Златоуст. De stat. Hom. XII, 2. Migne. XLIX. 130.
[299] Ириней Л. Против ересей, кн. IV, гл.ХХХVII, 6.7. Library Clark’a vol. IX, 40.
[300] Odc estin anagch caloneinai. И. Златоуст. In. I Corinth. Hom. II. 3 Migne. t. LXI, col. 21.
[301] Он же Ibid. Horn XIV, 3. т. I, 245.