Новый Патриарх Мелетий IV, после прощального богослужения в нью-йоркском соборе святого Елевферия, выехал в Европу. Перед выездом, 22 декабря, он встретился с американским президентом Хардингом и ходатайствовал о защите проживавших в бывшей Османской империи греков от притеснений турок, а по пути из Америки в Константинополь посетил Лондон и Париж, где встретился с премьер-министрами Великобритании и Франции Ллойд-Джорджем и Пуанкаре с целью получить их поддержку для создания Греческого королевства в западной части Малой Азии. В январе 1922 г. Патриарх Мелетий IV прибыл в еще занимаемый войсками Антанты Стамбул на корабле под византийским желтым флагом с черным орлом. Турецкое правительство опротестовало это избрание[70].
30 декабря 1921 г. большинство архиереев Константинопольского Патриархата (7 из 12 членов Священного Синода и около 60 епископов из новых областей Греции) под председательством митрополита Кизического Константина собрались в Салониках, где объявили о том, что «выбор Метаксакиса проведен при явном нарушении священных канонов», и предложили осуществить «действительный и канонический выбор Константинопольского Патриарха»[71].
Они известили об этом решении остальных восточных Патриархов (Александрийского, Антиохийского и Иерусалимского), которые поддержали его. Два члена Синода 25 декабря встретились в Афинах с тогдашним премьер-министром Греции Гунарисом, предупредив его об опасностях, угрожавших в связи с избранием митрополита Мелетия. Но, несмотря на непризнание других Первосвятителей, владыка Мелетий все-таки стал Вселенским Патриархом. В своем слове при интронизации 22 января 1922 г. он так выразил путь своей дальнейшей деятельности: «Я отдаю себя на служение Церкви, чтобы с ее первого престола способствовать развитию, насколько возможно, более тесных дружеских отношений с неправославными христианскими Церквами Востока и Запада, для продвижения дела объединения между теми и другими»[72].
Свою первосвятительскую деятельность Патриарх Мелетий начал с попыток значительно расширить сферу влияния Константинопольского Патриархата. В конце 1921 г., используя тяжелое положение Русской Православной Церкви, он предоставил Священному Синоду Элладской Церкви «право» принять в свою юрисдикцию ранее находившиеся в ведении Московского Патриархата греческие приходы в Северной Америке, без согласия их священноначалия. Но уже вскоре, – указом от 14 марта 1922 г., Патриарх Мелетий без всякого согласования с Элладской Церковью перевел греческую архиепископию Америки в свою юрисдикцию (впоследствии из Североамериканской русской епархии выделились и другие нерусские приходы, образуя епархии в составе Православных Церквей своих национальностей). 11 мая 1922 г. во главе греческой архиепископии был поставлен бывший епископ Родостольский Александр (Димоглу), управлявший ею до 1930 г.[73]
30 мая 1922 г. был опубликован Патриарший Томос об официальном открытии архиепископии Северной и Южной Америки с центром в Нью-Йорке. 11 августа того же года в Нью-Йорке на II Соборе духовенства и мирян греческой архиепископии в Америке был разработан новый устав, предоставлявший ей административную автономию. Учреждались три новые епархии – Сан-Францисская, Чикагская и Бостонская, архиереи которых вместе с архиепископом Нью-Йоркским и Американским должны были составить Архиерейский Синод. Согласно новому уставу, Собору духовенства и мирян принадлежало право избирать трех кандидатов на вдовствующие кафедры, Архиерейский Синод выбирал из них одного, и Патриарх утверждал кандидата; только архиепископ Нью-Йоркский должен был выбираться и поставляться Патриархом. Владыка Мелетий утвердил этот устав, но просуществовал он не слишком долго[74].
Наряду с переводом в свою юрисдикцию греческой архиепископии Америки и других общин греческой диаспоры (переданных Патриархом Иоакимом III, согласно Томосу от 2 марта 1908 г., под управление Элладской Церкви) Константинопольский Священный Синод 1 марта 1922 г. принял решение «об обязательном и исключительном подчинении» ему всей диаспоры православного рассеяния и всех православных приходов и епархий, находящихся вне границ государств, в пределах которых пребывают Поместные Православные Церкви (что особенно негативно сказалось на положении приходов Русской Православной Церкви за приделами СССР)[75]. Эти действия основывались на неверном толковании 28-го канона IV (Халкидонского) Вселенского Собора, якобы дающего Константинополю право на принятие под свою юрисдикцию всех «варварских стран». Так возникло не существовавшее раньше учение об особых юрисдикционных правах Константинопольского Патриарха, якобы распространявшихся не только на греческую, но и вообще на всю православную диаспору в мире.
71
73
75