Верующий становится перед священником на колени, и тот покрывает его голову епитрахилью. Верующий обязан сообщить священнику все случаи нарушения им религиозных правил, признать себя виновным в них - раскаяться в том, что совершил. Священник наводящими вопросами помогает ему вспомнить свои грехи, а заодно и то, что интересует священника. После этого священник произносит фразу об отпущении грехов рабу божьему имярек, рукой крестит его, и в это время Христос невидимо освобождает от грехов. Епитрахиль снимается, и верующий опять безгрешен, как ребенок после крещения.
Но не всегда священник только отпускает грехи. Церковь подразделяет грехи по их тяжести. Грех может быть простым, а может быть тяжким или страшным и даже смертным. Причем мерилом тяжести греха, т. е. проступка или преступления верующего служат не нормы, сложившиеся в обществе, а воле бога, установившего с помощью церкви ответственность верующего за свои поступки. Поэтому самым страшным, смертным грехом считаются действия или поступки, направленные на нарушение правил, уста новленных церковью, выступления в любой форме против религии. И если грех касается требований религии, он «тяжелее», чем любое преступление против людей. Убийство человека по этим нормам только тяжкий грех, а вот богохульство или атеизм - это грех страшный, смертный. И зачастую церковь в прошлом не только объявляла такой грех смертным, но на деле наказывала людей смертью за выступление против религии.
Ну а если грех только тяжкий? В этом случае священник отпускает его с условием, что исповедуемый понесет определенное наказание, налагаемое священником, - епитимью. «Епитимия - значит запрещение. Кающемуся предписываются лишения, служащие к заглаждению неправды, греха, например, пост…» Священник может наложить в качестве епитимьи прочесть определенное количество раз молитву, совершить поездку на богомолье к святой иконе, пожертвовать что-либо в пользу церкви и т. п. Размер и вид епитимьи определяется священником единолично. Так, бывший священник А. А. Осипов приводит случай, когда на убийцу была наложена священником епитимья: 15 лет не есть скоромной (мясной) пищи. И только. После исполнения епитимьи преступник считал, что он искупил свое преступление перед богом и его совесть может быть спокойна.
Недаром Л. Н. Толстой писал в «Ответе Синоду»: «В периодическом прощении грехов на исповеди вижу вредный обман, только поощряющий безнравственность».
А как же суд людской, закон? Здесь мы встречаемся с особенностью обряда покаяния: тайной исповеди. Поскольку считается, что верующий исповедуется в грехах непосредственно Христу, а священник лишь представляет Христа видимо, то православная церковь обещает верующему, что священник сохранит в тайне услышанное во время исповеди. Поэтому верующий может без опасения рассказывать все, вплоть до самых интимных сторон своей жизни, для того чтобы Христос мог простить ему все его грехи. Так утверждает церковь. В действительности же тайна исповеди выглядела по-другому.
13 апреля 1722 года царь Петр I указом обязал духовенство полученные на исповеди сведения о «преднамеренных злодействах против службы государевой или церкви» немедленно сообщать властям. 2 мая 1722 года уже святейший синод, высший орган русской православной церкви, своим указом разъясняет священникам, как следует выполнять царский указ: «Если кто при исповеди объявит духовному отцу своему какое-нибудь несовершенное, но замышленное им воровство (т. е. преступление. - Ю. С), наиболее же измену или бунт на государя, или на государство, или на фамилию его величества, то о таком лице немедля да объявлено будет властям предержащим. Сим объявлением духовник не преступает правила, но еще и исполняет веление господне». Как видно из разъяснения, священник должен был в первую очередь сообщать о готовящихся, замышленных или исполненных попытках выступления против самодержавия, а не об уголовных преступлениях. Политический шпионаж объявляется велением господним. И сколько верующих поплатилось своей свободой и жизнью за доверие к тайне исповеди!
Исповедь считалась обязательной, в частности перед смертью, чтобы душа умирающего попала на тот свет очищенной от грехов. Поэтому в камеру к осужденным на казнь приходил священник, чтобы исповедовать преступника. Распространялось это правило и на революционеров, осужденных на казнь царским самодержавием. О том, как отвечали революционеры на эту заботу об их душах, свидетельствует стихотворение, помещенное в эпиграфе этой главы. Оно было помещено в подпольном журнале «Народная воля» и вдохновило И. Репина на создание известной картины «Отказ от исповеди перед казнью». Стремившиеся к высокой цели освобождения народных масс от гнета царизма и церкви, революционеры не нуждались в иллюзорном «утешении» религии. И революционер, осужденный на казнь, отказывается от исповеди, прогоняет попа, в котором видит пособника самодержавия.