ушла с головой в математику. Минут на двадцать. Телефон
не давал ей покоя. Он заманивал, уговаривал просто поде-ржать в руках. Что Катя и сделала. Через пять минут она
уже отправила сообщение в ответ: «Привет. Я по глупости
в эту группу вступила. Я и не хотела ни с кем знакомиться, если что. Не уверена, что у нас что-то получится. Я не
очень-то хорошо к верующим отношусь. Но давай попро-буем». Егор ответил минут через двадцать. И его сообщение
окончательно вывело Катю из себя. «А почему не любишь
верующих? Ты же православная. Ты ходишь в храм? Давно
верующая?»
Идиот, ну что за идиот? Ну кто такие сообщения девушке пишет? Разве так знакомятся? Разве так флиртуют?!
«Давай-ка с тобой прям так по православному познакомим-ся, детка». «М-м-м-м, мне нравится твой крестик». И что
это за гоповские замашки в конце: «Слы-ы-ы-шь, ты чо, не
верующая? Крестик носишь? Не? А если найду?» Короче, надо прекращать этот идиотизм.
Прошло уже четыре месяца, к концу подходил вели-кий пост, а переписка с Егором не прекращалась. Катя часто
плевалась, подшучивала про себя над молодым человеком.
Периодами он казался ей глупым, периодами — излишне
наивным. Но переписка, надо отдать должное, была очень
даже интересной. Они обсуждали «Преступление и нака-
зание», которое Катя только-только прошла по школьной
программе, говорили о семинарских предметах, присыла-ли друг другу любимые композиции ДДТ и Алисы. И вот
на пике всего этого идиотизма Катя заработала огромное
восковое пятно на экран телефона.
Молитва закончилась, все потушили свечи, папа перекрестил детей, благословил, и все разошлись по своим
спальням. Заканчивался понедельник последней недели поста, Страстной недели. В воскресенье уже ожидалась Пасха.
Пасха, которую дети ждали с огромным нетерпением.
— Спокойной ночи, — Лена быстро сняла с себя платье
и окунулась в ночную рубашку.
— Спокойной ночи и тебе, — пробормотала Катя. Но
раздеваться не стала. Спать она не собиралась. Она ждала. Минут через двадцать в окно тихо-тихо постучали. Так
тихо, что если бы Катя не ждала этого стука, она бы и не
услышала.
Лена, которая уже начала засыпать, встрепенулась.
— Что, опять? — пробормотала она. В глазах читались
настороженность и осуждение.
— Опять, — передразнила Катя. — Скажешь маме –
убью.
Она быстро накинула кофту поверх футболки, залезла на стол и открыла окно. В комнату ворвался свежий ве-сенний воздух. Катя перекинула ноги через подоконник и
сползла вниз, на улицу, где ее уже ждали друзья.
— Ну что, святая Екатерина, успела помолиться, можно идти? — Витька был в своем репертуаре. Катя привыкла и
пропустила его ремарку мимо ушей.
Одноклассники собирались небольшой группой, человек шесть-семь почти каждый вечер на спортивной площадке. Пили пиво, курили и болтали. Катька пиво пила ред-ко — только после того, как причастилась в храме. Если папа
и чувствовал запах спирта, он думал, что это от кагора. По-добные ограничения тоже частенько становились шутками
для Витьки. Но на этот раз он не выдал ни одной колкости
целых два часа. Катя хохотала, курила, ей было так хорошо, что она забыла и о телефоне, и об отце, и о том, что не сделала домашнее задание по русскому на завтра. Очнулась она
только в три часа ночи.
— Ох, мне уже пора. А то, не дай бог, заметят, что
меня нет.
Витька поднял на нее охмелевшие глаза и ухмыльнулся:
— Опа, Катька про Бога вспомнила. Ну, ты что! Темно
же. Пока темно, Бог ничего не видит, не боись. Айда посо-семся. Я, знаешь, как умею сосаться. Тебе понравится.
— Ой, ладно тебе врать, — Вера заступилась за подругу, — сосалась я с тобой, ты ж первый замялся. Языком
только мелешь. А сам слабак.
— Эй, эй. Помягче. Я, может быть, просто не хотел. Я, может, только о Катьке и мечтаю.
— Иди, проспись, мечтает он, — Катька усмехнулась и
дала Витьке подзатыльник.
— Ну вот, обижают! Поцелуй меня, м? Или Боженька
не разрешает?
Катя наклонилась к Витьке, провела указательным пальцем по его носу. И тихим, почти томным голосом процедила:
— О, я, знаешь, как умею целоваться. С языком. Да. Но
ты этого никогда не почувствуешь. Сори.
Затем она резко развернулась и направилась к дому.
— Всем пока, — уже на выходе из школьного двора
крикнула она и помахала рукой.
— Пока, любовь моя.
Витька. Громче всех остальных. Снова придуривается.