(Больному унывающему). Облобызай страдания Спасителя нашего, – как бы и ты вместе с Ним терпел поношения, раны уничижения, оскорбление через оплевание, укоризну багряницы, позор тернового венца, оцет с желчию, боль от вонзения гвоздей, прободение копием, излияние воды и крови, – и заимствуй из сего отраду болезням твоим. Господь не оставит вотще труда твоего. Он попустил тебе потерпеть малую болезнь для того, чтобы ты не чужд был святых, когда увидишь их в оный час носящими плоды терпения скорбей и прославленными, но был сообщником их и Иисуса, имея дерзновение пред Ним со Святыми. Не печалься же; Бог не забыл тебя, но печется о тебе, как об искреннем Своем сыне, а не как о прелюбодейчище.
Если Бог все освятил и очистил в пищу верным, то человек должен с благодарением вкушать что случится или что ему предложат, нимало не сомневаясь (см. 1 Тим. 4, 4), ибо святое и чистое никому не вредит; разве только совесть его и подозрение, когда он думает, что сие вредит ему, делают ему вред, потому что такой колеблется в вере, и оттого недуг усиливается в нем. Если же он верует в Пришедшего и Исцелившего всяк недуг и всяку язю в людех (Мф. 4, 23), то Он же силен исцелить не только телесные недуги, но и (недуги) внутреннего человека. Если же сомневается, то (пусть) удаляется вредного ему, осуждая себя за то, что он не мог понести, но был побежден помыслом и оказался не имеющим твердой веры. Но и в таком случае он должен беречься, чтобы не по страсти вкушать пищу, ибо иначе повредит и душе своей и телу.
Если человек съест что-либо с верою и ощутит болезнь, то он не должен давать места сомнению, ибо Бог, зная, что болезнь сия избавляет его от многих душевных страстей, оставляет его в сем страдании. Да воспоминает же он тогда слова апостола, который говорит: егда немощствую, тогда силен есмь (2 Кор. 12, 10). И да не подумает, чтобы сие случилось с ним от снедей, которые кажутся вредными, но это есть попущение Божие; ибо если бы он вкушал и то, что кажется хорошим и полезным, то без повеления Божия ничто не могло бы принести ему пользы.
Брат! Вижу, что ты много заботишься о врачевании телесных болезней, и думаю, что отцы не заботились о сем. Второй помысл твой лучше первого, ибо второй заключает в себе совершенную веру в Бога, а первый – неверие. Один заключает в себе терпение, от которого происходит искусство (опытность), а из сего рождается упование не посрамляющее (см. Рим. 5, 4–5); другой заключает в себе (душевное) изнеможение – сестру малодушия, в которой живет маловерие – матерь сомнения, отчуждающая от Бога и низводящая людей в погибель. Один (помысл) делает людей друзьями Божиими, другой – врагами Божиими. Один есть ходатай Царствия Небесного, а другой – геенны. Один возвышает главу (нашу) и дает нам дерзновение к Богу и Владыке нашему, другой заставляет нас со стыдом опустить главу и делает человека бездерзновенным перед Богом. Один собирает ум, да все попечение свое возложит на Господа; другой же вовлекает сердце человека в пленение и иные злые размышления. Один совершает дело так, что оно служит в назидание ближним, другой к расслаблению видящих. Один (помысл) руководится таким рассуждением: «Видящий сокровенные недуги может исцелить и мою болезнь»; другой же исполнен неразумия относительно Бога, что Он, может быть, исцелит его, а может быть, и нет. Один дарует мирное устроение и учит не унывать, а другой наводит смущение. Один заставляет человека приближаться к селениям и к весям, другой же – удаляться от всего подобного. Один влагает в сердце печаль и томит его, другой же внушает благодарение, сильно ходатайствующее о спасении людей пред великим Врачом, Который носит недуги наши. Я же, брат мой искренний, доселе, по лености моей, не показывал себя врачу и не прилагал врачевания к (своей) ране, не по добродетели, но по лености, для того, чтобы не приближаться к городам и селениям, не отяготить собою кого-либо, не заставить его беспокоиться о мне недостойном, боясь ответа, который в ожидаемый час потребуется от подобных мне. Но блажен, кто может потерпеть ради добродетели, ибо он делается соучастником терпения святого Иова. Помню и то, что многие жены, страдая в телесных болезнях, терпели, предоставляя все Богу. И стыжусь я, который называюсь мужем. Кровоточивая, оставя первый свой образ мыслей и познав, что нисколько не могли помочь ей телесные врачи, которым она раздала все свое имение, приняла другое намерение и прибегла к великому и духовному Врачу, исцеляющему души и тела, и недуг ее, еще прежде повеления (Владыки), как бы убоялся и исчез. И жена Хананейская оставила людей мира сего: чародеев, чревоволшебников, волхвов, видя, что суетно все их искусство, и прибегла ко Господу, взывая: помилуй мя, сыне Давидов (Мф. 15, 22). И от одного конца земли до другого проповедано всем, что сотворил с нею человеколюбивый Врач. Оставлю прочих и буду поучаться в примере сих (двух жен): не успею ли, может быть, когда-нибудь, хотя поздно, достигнуть их веры и не лишиться блаженства. Довольно для меня и сих двух на обличение стыда моего, и не нужно приводить здесь в пример веру и смирение сотника, который не только оставил врачей и других (помощников) и пришел ко Владыке, но и счел себя недостойным ввести Его в дом свой и с верою сказал Ему: рцы слово, и исцелеет отрок мой (Лк. 7, 7). Велика была его вера, и Спаситель наш похвалил его. Говорю же сие, пристыждая самого себя, что не желаю усильно, не ревную, не стараюсь, не прибегаю (к Богу) и не знаю, окаянный, когда постигнет меня оный приговор, когда призовут меня, когда приидет страшный и неумолимый Ангел грозно взять окаянную мою душу, и когда затворится дверь, и не останусь ли я вне, взывая с пятью (юродивыми) девами, – но никто тогда не услышит меня. Что сие снедает меня теперь, это явно, и что уныние и леность побеждают меня, и сие не тайно. Что же, отчаяться ли мне? Нет, да не будет сего: это смертный грех! Но умилостивись, брат, и пролей надо мною, как над мертвецом и смердящим гробом, горькие слезы, ибо знаем, как они полезны; плач Петра апостола научил нас сему. И помолись о мне, который говорю это и не делаю ничего доброго, чтобы и надо мною умилосердился Благой Врач и исцелил недуги мои душевные и телесные. Ему слава во веки, аминь.