тчаяния, ожесточения - делали Бородино непросветным адом. По всему полю лилась кровь, гибли тысячами люди. Лошади с мертвыми телами или уже без всадников бегали по полю, разметав гривы, и ржали. Укрепления по несколько раз переходили из рук в руки - и снова начиналась бешеная борьба. С утра до позднего вечера текла кровь, билась Европа с Россией. Сражение кончилось тем, что французы, имевшие сто семьдесят тысяч против русских ста тринадцати, не выиграли против нас ни оной пяди земли. А русское войско после битвы осталось в полном порядке и на следующий день могло бы сразиться». Русский воин в Бородинском сражении был достоин памяти героев-предков: он показал свои лучшие качества - неуступчивость, твердость до смерти. И все же после этого сражения на военном совете в деревне Фили Кутузову пришлось принять трудное решение: «Москву оставить без защиты, и армии отступать». В Успенском соборе Московского Кремля народ, принимая Святые Таины, плакал вместе со своим архиереем, готовясь к лютой смерти. В городе слышен был ропот: «Когда уж не устояла Москва, где устоять России!» Но тверд был ответ Кутузова: «Головою ручаюсь, что неприятель погибнет в Москве». Второго сентября вечером Наполеон вступил в русскую столицу. Одноглавый французский орел вознесся над Кремлем, а Москва походила на труп. По приказанию Наполеона с колокольни Ивана Великого сняли крест, Кремль был подготовлен к взрыву, а многие церкви (в том числе и Успенский собор) превращены в конюшни. И запылало: «Не ключами городскими, не поклоном, не мольбою о пощаде встретила Москва врага, а лютым ревущим пожаром. Не далась Москва во власть пришельцу, и, когда пробил час плена, исчезла она с лица земли, сохранив Божьею силою одни церковные свои сокровища. Ночью с третьего на четвертое число пожар достиг высочайшей степени и нарушил равновесие воздуха, огонь крутился в пространстве. Рассвирепевший вихрь носил во все стороны горящие головни и пламень. С оглушающим треском обрушивались кровли, падали стены, горевшие бревна и доски. Огненная была земля, огненное небо, огненные стены. Буря рвала кресты с храмов Божиих. Растопленные металлы текли по улицам, как лава. На Москве-реке горели мосты и суда. Гибли сокровища наук и запасы торговли и промышленности, горели общественные здания, древние палаты Царей, Патриархов, святителей, разрушались жилища мирных граждан, пылали храмы Господни. Отцы и матери кидались в пламя спасать детей и сгорали; их вопли заглушались завываниями вихря и обрушившимися домами. Москва представлялась огненным морем, вздымаемым бушующими ветрами. Посреди пламени совершались врагами разбои, душегубство, поругание церквей. В храмах Божиих раздавалось ржание коней, крики и проклятия разъяренных грабителей. Благочестивые, сединами украшенные священники в облачениях, с крестом в руках, чем надеялись удержать извергов, при дверях церквей падали от удара меча. По телам их вбегали неприятели в середину церквей, срывали, разметывали по полу и попирали ногами иконы, украшения престолов. От сотворения мира ни один еще изверг так не бешенствовал. Москва гибла за Русь». В том очистительном московском огне сгорало влияние либеральных западных идей на Русской Земле. Стонала вся Россия, но уже молитвенным церковным набатом поднимался народ за веру, Царя и Отечество: «Мы русские! С нами Бог!» И вот уже мира просит властитель Европы, но тверд и грозен Российский Император Александр: «Нет мира с врагами!» Познали безбожные тогда русскую силу. Непрестанно получал Наполеон извещения о поражениях своих войск. Кутузов заставил захватчиков отступать по разоренной уже ими Смоленской дороге. Организованное параллельное преследование отступавшего противника привело к фактической гибели французской армии. Вот как происходило то отступление французов и с ними «дванадесяти языков»: «Народ за поругание веры, за разорение церквей, за пожар Москвы, за гибель городов провожал их страшной карой: ополчились старики, дети; женщины собирались в отряды, туша французскою кровью московский пожар. Засвирепели злые вьюги и жестокая стужа, пришел голод, и враги гибли тысячами. Но больше всего било их русское оружие, так что от грозного воинства Наполеонова лишь белые кости остались на русских полях. Только ничтожный остаток грозной его силы добрел до Франции и поведал там, как встречает Русская Земля своих недругов». ...Еще до окончания войны призвал к Себе Господь душу великого патриота, победоносного полководца Михаила Илларионовича Кутузова. Он ушел в лучший мир, оставив о себе такую память: «Обожание и безусловное доверие солдат, совсем особый дар повелевать, делая это так, чтобы повеление звучало ласковой просьбой, обаяние ума и влекущее благородство характера - словом, все то что покоряло людей - очень, конечно, помогало Кутузову при всей его усталости, при всех приступах недомогания, которые он искусно скрывал от окружающих, нести невероятно тяжелый груз труда и ответственности». Религиозный подъем русских людей и проявление сильного и здорового патриотизма потрясли тогда Царя Александра, сказавшего: «Пожар Москвы просветил мою душу, и суд Божий на ледяных полях наполнил мое сердце теплотой веры, какой я до сих пор не чувствовал. Тогда я познал Бога, как открывает Его Священное Писание». Русская армия, освободив Россию, освободила и Европу. Царь наш Александр в Париже торжественным молебном отпраздновал победу: «О русскую веру православную разбилась дерзость пришельца, и нашею верою была восстановлена на земле правда». Объявляя об окончании войны, сказал Александр Благословенный русскому воинству: «Славный сей год минул, но не пройдут и не умолкнут содеянные в нем громкие дела и подвиги ваши. Россия показала свету, что где Бог и вера в сердцах народных, там все вражьи силы рассыплются и сокрушатся. Спасение России от врагов есть явно излиянная на нас благодать Божия. Содеянное храбрым воинством нашим есть превыше сил человеческих. И так, да познаем в великом деле сем Промысл Божий, повергнемся пред святым Его Престолом и видим ясно руку Его! Велик Господь наш Бог в милостях и во гневе Своем!» Император Александр I Павлович отнесся к побежденному Наполеону и его государству с рыцарским благородством. Благодаря ему Франция избежала расчленения. Русский Император был встречен в Париже как избавитель. Он восстановил на французском Престоле династию Бурбонов. Русские войска по приказу Царя не только не обижали местного населения, но и довольствовались походной кухней. Могущественный Царь поразил в Париже всех смирением, когда после парада своих победоносных войск вместе с солдатами горячо молился на молебне, а затем, подойдя ко кресту, поцеловал руку скромного полкового священника. Кроме того, Александр I стал единственным заступником перед Европой за семью Бонапарта, выхлопотав пенсию ее членам, а самому Наполеону предложив достойное убежище в России. Добавим еще к рассказанному воспоминания о праздничном молебне, совершенном в освобожденной Москве в большом храме Страстного монастыря: «Когда по окончании литургии начался молебен, и клир возгласил: «Царю Небесный, Утешителю, Душе истины», - все наполнявшие монастырь: начальники, солдаты, народ, русские и иностранцы, православные и разноверцы, даже башкиры и калмыки, пали на колени. Хор рыданий смешался со священным пением, пушечною пальбою и всеместным трезвоном колоколов. Сердца всех присутствующих торжественно возносились к Тому, Чьим милосердием к православной России освобожден был из плена первопрестольный город Царей, уцелела в пламени святыня и воссияла из пепла русская слава!» По окончании войны отчеканена была медаль с великими словами, изошедшими тогда из русской души и обращенными к Богу: «Не нам, не нам, а имени Твоему». Благочестивые предки наши хорошо знали Писание и все, конечно же, помнили этот молитвенный возглас из 113 псалма целиком: «Не нам, Господи, не нам, но имени Твоему даждь славу о милости Твоей и истине Твоей». «Жизнь и смерть каждого принадлежит Отечеству!» П.С. Нахимов Велики и славны пред Богом были подвиги непобедимых русских полководцев Суворова и Ушакова, золотыми буквами написаны их имена на скрижалях русской истории. И рядом с ними по праву стоит еще один великий и непобедимый русский полководец, русский флотоводец, без имени которого невозможно представить себе историю Российского флота - это адмирал Павел Степанович Нахимов, всю жизнь отдавший морю на службе Царю и Отечеству. И памятно ныне завещание его: «Жизнь и смерть каждого принадлежит Отечеству!» Отечеству Российскому как образу Небесного Православного Отечества - Царствия Христова. Знавший лично адмирала Нахимова офицер так вспоминал о нем: «Встречая препятствия на пути жизни, Павел Степанович непоколебимо следовал к предназначенной великой цели, вполне сознавая свое могущество, он больше чем кто-нибудь другой способствовал образованию типа русского матроса и морского офицера. Он умел сильно действовать на матросов и всеми силами старался вселить в них гордое сознание великого значения своей специальности». В Севастополе на памятнике адмиралу Нахимову запечатлены слова из его приказа по флоту, которые ясно и ярко являют нам его характер, его несгибаемый победный русский дух: «В случае встречи с неприятелем, превышающ