м нас в силах, я атакую его, будучи совершенно уверен, что каждый из нас сделает свое дело». В молодости, по окончании учебы, Павел Степанович с первых своих морских миль прошел добрую школу службы у легендарного мореплавателя Лазарева. Три года фрегат «Крейсер» под командованием Лазарева находился в кругосветном плавании. Нахимов вдохновенно жил тогда на фрегате морским делом, и иного себе не желал. Уже тогда явил он свою отвагу: «... «Крейсер» на подходе к Рио-де-Жанейро попал в шторм. Порывом ветра за борт выбросило матроса. Звучит команда «Человек за бортом!», корабль ложиться в дрейф, за борт в штормовое море вывален катер. Первым из офицеров идти на спасение матроса вызвался мичман Нахимов. Катер отвалил от борта, матросы дружно налегли на весла, но шквальный ветер и сильный ливень не дали возможности приблизиться к утопающему и спасти его... Внезапно и корабль исчез из зоны видимости. А на самом корабле, также потеряв из виду катер, после четырех часов ожидания и лавирования в районе поиска, пришли к горестному выводу, что катер перевернулся и люди погибли. Последовала команда о прекращении поиска и продолжении перехода. Но в это время с салинга раздался крик: «Вижу катер!» Это произошло в неожиданный мимолетный просвет ненастья, но этого было достаточно, чтобы корабль изменил курс на потерянный катер. А на катере промокшие и продрогшие люди, выбиваясь из последних сил, подбодряемые мичманом Нахимовым, не потерявшим выдержки и вселявшим в них своим спокойствием и уверенными командами надежду, не переставая гребли, не давая стихии перевернуть катер. Но вот и они в просвете увидели уже уходящий родной корабль - а это могло означать, что теперь их может спасти разве только воля Божия. И так оно и получилось. Но и сблизившись с кораблем, им еще раз довелось уверовать в Божию волю: лишь только люди были подняты на борт, как налетевшей волной катер разбило в щепы. Этот случай на всю жизнь остался в памяти Нахимова, на всю жизнь сохранил он в своей душе глубокую благодарность к милосердию Божию». Такое самоотвержение ради простого матроса было естественным для Нахимова. И после, спустя много лет, будучи уже адмиралом, во время тяжелого осеннего похода Нахимов отказывался надевать пальто, до тех пор пока его подчиненным не выдали зимнюю форму. Какой пример для нынешних командиров! От Лазарева Нахимов впитал близкое и понятное и ему самому честное отношение к службе, небрежность к которой воспринимал как нарушение присяги. Море и морская служба были его всепоглощающей любовью - до того, что в жизни его, в его сердце не осталось места для женщин, для семьи, даже для «сухопутных» друзей. Для него Севастополь и Петербург, Лондон и Архангельск, Рио-де-Жанейро, Сан-Франциско и Сухум-Кале были не города, а лишь якорные стоянки. Вместе с Лазаревым Нахимов на фрегате «Азов» принял участие в Наваринском сражении. Ему, тогда лейтенанту, довелось командовать на «Азове» артиллерийской батареей; и тех, кто видел его в бою, поражали хладнокровие, четкость команд, храбрость молодого офицера. Вот как все это было: «1 октября 1827 года русская эскадра в Наваринской бухте приняла бой с превосходящим их почти вдвое турецко-египетским флотом. Три часа длился жесточайший бой, закончившийся полным разгромом противника. Особенно отличился в бою фрегат «Азов», уничтоживший в этом бою пять турецких кораблей, в том числе и флагманский фрегат. Но и сам «Азов» вышел из боя с большими повреждениями: ядрами были перебиты все мачты, в корпусе зияли 153 пробоины, семь из которых были ниже ватерлинии. Экипаж потерял 24 человека убитыми и 67 ранеными. Подвиг экипажа «Азова» был отмечен высочайшими наградами. Лейтенант Нахимов за храбрость и умелые действия в бою был досрочно произведен в капитан-лейтенанты и награжден орденом св. Георгия 4-го класса, а от правительства Греции был пожалован орденом Спасителя». Остались воспоминания одного моряка: «Во время сражения мы все любовались «Азовом» и его отчетливыми маневрами, когда он подходил к неприятелю на пистолетный выстрел. Вскоре после сражения я видел Нахимова командиром призового корвета «Наварин», вооруженного им в Мальте со всевозможной морской роскошью и щегольством, на удивление англичан, знатоков морского дела. В глазах наших он был труженик неутомимый. Я твердо помню общий тогда голос, что Павел Степанович служит 24 часа в сутки. Подчиненные его всегда видели, что он работает больше их, а потому исполняли тяжелую работу без ропота и с уверенностью, что следует им». Корвет «Наварин» был первым кораблем Нахимова под собственным началом. Этот запущенный трофейный корабль он за месяц превратил в образцовый. Вот еще воспоминания современника: «Нужно быть деятельным, - говорил Павел Степанович, - деятельность великое дело-с, у нее есть большие права. Все можно отнять у человека: славу, значение в обществе; можно приписать ему дурные качества, которые служат ему побудительными двигателями, например, честолюбие, эгоизм, глупость - все что хотите; одного невозможно отнять - благодетельных последствий деятельности, ежели она направлена на что-нибудь полезное для общества и правительства». ...Прошло двадцать лет безупречной службы Богу, Царю и Отечеству. Нахимов уже капитан 1-го ранга, имеет награды, почет. Но душа его христианская бежит комфорта: он отказывается от положенных продолжительных отпусков. Все это сказывается на состоянии здоровья, в результате чего его увольняют со службы и направляют на лечение в Берлин. Год поправлял он здоровье, а затем - снова флот, снова дело всей жизни: успешные боевые походы. В 1852 году свое пятидесятилетие Нахимов встретил в ранге вице-адмирала. Во время службы на Черном море он снискал себе такую любовь матросов, видевших в нем истинного слугу Царю, отца себе, что они готовы были с ревностью идти за ним на любое дело. Уважение, преданность и даже любовь к командиру отзывались в матросах отвагой, самопожертвованием в службе, высоким боевым духом. На флоте было тогда принято обращаться к офицерам просто по имени-отчеству - столь велик был их авторитет, что не боялись они нарушать внешнюю дисциплину. Вспоминали такой случай, когда один интендант обратился к Нахимову «Ваше Превосходительство». Павел Степанович ответил ему тогда с силой: «Я - русский человек, у меня есть имя-отчество». Нахимову не нужны были меры принуждения для поддержания дисциплины, одного недовольного его взгляда бывало достаточно для наведения порядка, одного строгого слова хватало для пресечения морской вольницы. При этом личные свои деньги он раздавал на помощь матросам и их семьям, стол его не отличался от стола боцманского. В октябре 1853 года Турция объявила войну России. Было известно, что корабли турецкого флота в Синопской бухте готовились к походу. Адмирал Нахимов принял решение подавить врага в его логове. Сражение в бухте Синопа произошло в ноябре 1853 года. Это был последний бой парусных судов в истории всего военного парусного флота мира. Утром, когда нахимовская эскадра ворвалась в бухту, ливневый дождь усиливался шквальным ветром. Действия русских кораблей, заранее просчитанные, были четки и стремительны. Бой закончился полным разгромом турецкого флота, потерявшего тринадцать кораблей, в то время как русские не потеряли ни одного. Свершилась еще одна славная победа в истории русского флота, явившая отвагу наших моряков. Император Николай I Павлович в своей Высочайшей грамоте, жалованной Нахимову, высоко оценил произошедшее: «Истреблением турецкой эскадры при Синопе Вы украсили летопись русского флота новою победою, которая навсегда останется памятною в морской истории». Сам же Нахимов назвал себя лишь орудием Провидения и благодарил Бога за дарованную ему милость совершить святость присяги. Синопская победа была сопровождена возвращением эскадры-победительницы в Севастополь при сильнейшем шторме. И обратный переход тот показал умение русских моряков, исправивших в суровых условиях поврежденные корабли и в полном составе вернувшихся на Родину. Его назвали второй победой Нахимова. А в это время русская армия одержала целый ряд побед на Кавказе. Приближалось несомненное поражение Турции. Тогда в марте 1854 года на ее стороне выступили Англия и Франция с целью захвата Крыма и Кавказа. На их пути была главная база Черноморского русского флота - Севастополь. Командующим обороной южной части Севастополя был назначен Нахимов. На военном совете некоторые офицеры, видя многократное превосходство в силе противника, предлагали выйти в море и с честью погибнуть в бою. Но Нахимов думал не о личной чести в первую очередь и даже не о чести флота, он думал о России. И созрело решение затопить флот, «чтобы заградить вход неприятельским судам на рейд и тем самым спасти Севастополь». Тяжело было адмиралу, трудно представить себе его тогдашние душевные муки. Старые морские волки со слезами на глазах снимали корабельные орудия и ставили их на бастионы, а он, герой Наварина и Синопа, глядя на все это, не мог не думать о почти сорока собственных годах, отданных флоту: о тридцати двух компаниях, о многочисленных сражениях, в которых не было ни одного поражения. И вот теперь предстояло затопить свои победоносно вернувшиеся из Синопа корабли - последний в истории парусный флот. И затоплены были корабли те; они легли на дно бухты -