— Мне не нужно никакой благодарности. Я смогу лицезреть вашего повелителя, и это наивысшая награда, — с легким поклоном ответил невозмутимый Фаррух и едва заметно улыбнулся.
Падая в черный колодец, который показался ему бездонным, Бенто успел лишь помянуть Митру в слабой надежде, что Небесный Отец не оставит его душу без покровительства. Но оказалось, что он немного поторопился взывать к милости бога. Пролетев не больше десятка локтей, гандер шлепнулся в зловонную лужу. Побарахтавшись в ней несколько мгновений, он, отплевываясь, встал на ноги.
Вода доходила ему до пояса. В кромешной тьме нельзя было разглядеть даже поднесенную к глазам руку. Сделав несколько шагов, Бенто наткнулся на стену, и, ощупав ее, убедился, что находится в пещере, созданной человеческими руками — стена была сложена из обтесанных камней
Помянув Нергала, гандер пытался понять, где же очутился по милости стража сокровищницы. Он знал, что древний Аренджун буквально изрыт подземными ходами, но еще ни разу не был в них, да и не испытывал никакого желания туда попасть. Наконец, здраво рассудив, что, где бы он ни оказался, нужно попробовать отсюда выбраться, Бенто двинулся вдоль стены, ведя по ней левой рукой. В правой он по-прежнему сжимал меч. Судя по рассказам, в подземельях, подобных этому, можно было наткнуться на все что угодно.
Пройдя несколько шагов, он понял, что выбрал правильное направление. Подземный коридор поднимался вверх, и воды становилось меньше. Вскоре она уже едва доходила до колен. В непроницаемой темноте слышались странные и порой жуткие звуки, напоминавшие то шепот, то тяжелые вздохи. Бенто успокаивал себя, говоря, что это шумит вода, но сам себе не верил.
Потом послышался другой звук, вызвавший у гандера не страх, а отвращение. Это был тонкий писк — голоса множества крыс. Через несколько мгновений он не только услышал, но и увидел их: под ногами, на уровне, пол а, словно зажглись маленькие красные огоньки. Крысы устилали подземелье, как живой ковер. Они бросились на человека, пытаясь прокусить толстую кожу сапог. Бенто отчаянно топтал их, но на смену погибшим приходили все новые и новые твари.
На мгновение гандер потерял равновесие и чуть не упал. Перед глазами у него пронеслось страшное видение: тысячи крыс набрасываются на лежащего человека и обгладывают еще живое тело, оставляя лишь белый скелет. Рассвирепев, он обрушил на крыс град ударов меча, но вскоре одумался, поняв, что лишь напрасно тупит лезвие: рассекая очередное тельце, меч каждый раз бился о каменный пол.
Бенто находился в подземелье недолго, но окружающая тьма высасывала силы. Ему казалось, что он уже долгие годы блуждает по лабиринту подземных коридоров и обречен скитаться в них до конца жизни. В отчаянии он истошно завопил, припоминая все известные ему проклятия. Вдруг где-то впереди послышался голос. Подземелье искажало звуки, между стенами металось причудливое эхо, но гандер не сомневался, что голос принадлежит человеку.
Он вновь крикнул, на этот раз обойдясь без ругательств. Ему ответили. Не обращая внимания на облепивших его ноги крыс, Бенто ринулся на звук и вскоре различил впереди красноватый свет, без сомнения исходивший от факела. Первая радость от встречи с человеком прошла, и гандер, на миг затаившись, начал двигаться вперед предельно осторожно: от человека, бродившего в таком гиблом месте, вряд ли стоило ждать чего-либо хорошего. Вероятнее всего, здесь мог оказаться Алрик или кто-нибудь из его подручных, посланных бритунцем добить вора.
Неслышно, как тень, Бенто крался по коридору, приникнув к стене, словно хотел слиться с ней. Источник света находился уже совсем рядом. Невдалеке коридор изгибался, и свечение шло из-за поворота. На мгновение гандер замер: его кольнуло какое-то смутное предчувствие. Огонь всегда живет, бьется, отбрасывая сполохи. Этот же свет, хоть и походил на свет факела, был чересчур ровным. Так мог бы светиться глаз демона, помещенный в стеклянный сосуд.
Производя не больше шума, чем падающий с дерева лист, Бенто подкрался к повороту, пригнулся и осторожно выглянул из-за стены. Лучше бы он ослеп! На ровном полу виднелась лужа зеленоватой слизи, из которой поднимался толстый, мясистый стебель чудовищного растения, увенчанный огромным кроваво-красным, словно кусок сырого мяса, цветком. От этого цветка и исходило свечение, которое он принял за свет факела. Внезапно цветок зашевелился, и до ушей гандера донесся звук, похожий на стон умирающего человека. Бенто похолодел. От растения веяло злом, оно таило в себе опасность не только его плоти, но и душе.
Гандер отпрянул от стены и попробовал заставить себя собраться с мыслями. Когда-то давно он слышал о чем-то подобном и теперь судорожно пытался вспомнить тот рассказ, почти стершийся из памяти. Из-за поворота послышался новый звук — теперь мяукал маленький испуганный котенок.
Мимо ног гандера проскочила крупная крыса и метнулась за угол, очевидно привлеченная шумом. Выглянув из-за угла, Бенто проследил за ней. Крыса подбежала к луже на полу и в нерешительности остановилась. В то же мгновение стебель растения изогнулся так, что бутон цветка оказался прямо над животным, лепестки раскрылись и втянули в себя трепещущую крысу. Послышалось чавканье, вскоре лепестки вновь раскрылись, и из цветка на пол вытекла зеленая слизь.
Бенто подавил подкатившую к горлу тошноту. Теперь он понял, с чем столкнулся. Когда-то давно, много лет назад, когда молодой гандер Бенто, сбежавший из своего селения, чтобы присоединиться к отряду Псов Войны, отправился на первую в своей жизни войну (сколько их было после этого!), Имри, старый командир отряда наемников, рассказывал во время вечернего привала о том, как ему пришлось побывать в подземельях стигийского города Сухмета, где жили растения, питавшиеся живой плотью. Им скармливали провинившихся рабов, а остальных заставляли смотреть на страдания жертв и слушать их вопли. Наемнику удалось убежать из стигийского плена и через Дарфар добраться до Аргоса. Но все пережитое глубоко врезалось в его память. Он вернулся с седой головой и без трех пальцев на левой руке, и с тех пор получил прозвище Белый Имри. Поход, ставший первым для молодого Бенто, оказался последним для Белого Имри: немедийский арбалетчик вогнал тяжелый болт ему в прорезь шлема. С тех пор Бенто не раз вспоминал рассказы командира, гадая, сколько в них было правды, а сколько — выдумки. И теперь вдруг одна из самых невероятных историй ожила перед его глазами.
Гандер попробовал пальцем острие меча, вышел из-за угла и направился к красному цветку. Растение засмеялось звонким мелодичным смехом молодой девушки. Призвав на помощь пресветлого Митру, Бенто нанес удар, в который вложил всю ненависть к этому исчадию стигийских подземелий. Отрубленный стебель вместе с цветком упал на пол, по нему прошла крупная дрожь, и Бенто услышал вопль, который был хуже любых проклятий и страшнее души чернокнижника. Казалось, само Зло изливает душу в этом звуке.
Гандер принялся кромсать мечом зловещий цветок, пока лохмотья его не усеяли весь пол. Теперь чудовище было мертво, но его лепестки продолжали тлеть зловещим красным цветом.
Вызванное ненавистью безумие внезапно покинуло гандера, оставив лишь тяжесть и чувство обреченности. Постояв немного, он нанизал на острие меча один из светящихся лепестков и двинулся дальше.
Теперь Бенто мог разглядеть коридоры, по которым шел. Их стены были сложены из древних, потемневших от времени обтесанных камней и наверху смыкались, образуя некое подобие свода, которого гандер время от времени касался макушкой. Кое-где их покрывала влага. Пол был глиняный, плотно утрамбованный. Иногда от галереи отходили боковые проходы, терявшиеся во мраке.